Онлайн книга «Осколки на снегу. Игра на выживание»
|
Зато Ганг смог вернуться… Узурпатор признал, что Винтеррайдеры перед Родиной не виноваты. Крестьянский сын Савва Иванович Косицын, объявивший себя Узурпатором, вообще оказался человеком умным, цепким, и быстренько обязал Ганга заключить с бывшей Империей несколько торговых договоров. Впрочем, Ганг стремился к этому сам и на условия Узурпатора пошел легко: ему требовалось увидеть брата, а деньги он еще заработает. Косицын же во главе страны показался Гангу далеко не худшим вариантом. * * * Замок, объявленный народным достоянием, шокировалгрязью на парадной лестнице и кучей совершенно оборванных детей. Дети оказались сиротами, а Фрам — инспектором детского дома. Жил он в покоях своего бывшего камердинера и, кажется, был совершенно счастлив. Занимался детьми, писал стихи и смотрел на младшего с обожанием. Замок он отдал добровольно. Все — народу, как учили народники, а за ними и Узурпатор. И многих маска доброго старого Фрама обманывала, но не Волфганга. Вольфрам же не был откровенен с младшим до конца. И этот тонкий лед Ганг пробить не смог. Все к лучшему, полагал он, отправляя с Островов корабли с провиантом и одеждой для беспризорников, кои едва ли не из воздуха брались на просторах бывшей Великой Империи. Их исправно привозили в Оплот целыми партиями. Южный барон замок отдавать не хотел. Повесили на воротах всю семью. И Твердыню Юга взорвали. Весело, с хохотком, писали в революционных газетах, что после взрыва ничего страшного не случилось — никакое зло с юга не пришло, ибо басни эти для устрашения писались, чтоб Южный мог на крови народной жировать… Но, в отличии от многих Ганг знал условия и северного, и южного договоров и даже держал их в руках — мощный манускрипт Северной Пустыни, от которого, кажется, веяло холодом; и легкий — на тонкой шелковой бумаге — свиток Великой Степи, в шелесте которого слышалось пение стрел… От газетных шуточек Ганга оторопь брала. С другой стороны, страшного ничего и правда пока не случилось… Отторгнутый Юг ввязался в войну с восточными княжествами, которые возникали и исчезали так часто, что их названия уже никто не запоминал. Остальным землям империи это давало шанс на — на что? На то, что войны с Югом не будет? Или будет… когда-то потом? Когда? Нет, все-таки Фрам был кругом прав. Оплот — гарантия Севера — стоял целый и даже практически не пострадавший. Что лестница? Её и помыть можно. А дети никому не мешают: живут, учатся, растут. Косицын закончил, как многие, ему подобные. Голову его отрубленную видели все, кто в руки газеты брал. Втайне Ганг жалел о случившемся. Савва Иванович был далеко не худшим правителем. Его время было нелегким для многих, но при нем дети снова сели за парты, на полях заколосилась рожь и пшеница, торговый оборот страны вырос в десятки раз. Из деревень на городские рынки вновь повезли говядину, молоко, сметану. Крестьянский сын Косицын, которому нравилось называть себя Узурпатором, был безжалостен к врагам, но обеспечил огромной стране мирную и почти сытую жизнь. Нормальную жизнь. И не заслужил такого конца, ведь даже в посмертии не давали ему покоя: в редкой газете не выходили пасквили на Узурпатора. А о новом императоре Ганг был не лучшего мнения: сводила его судьба на Южных морях с младшим сыном Имберийской королевы. |