Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 42 – Элина Птицына

Па…

Не смотрите, барышня, не надо…

Обыск… Деньги, добытые нечестным путем, изымаются в пользу казны.

А ту дверцу не нашли…

Или Саватий не видел газеты? Свежую прессу из Межреченска привозят рано — Саватий просматривает ее за завтраком. Когда он над ней молится, Лизе неизвестно. Но значит — видел?

Бодрые мужские голоса внезапно долетели до слуха девушки. Она вышла в прихожую, прижалась ухом к двери. Кого-то заселяют. Ей нет до этого дела.

Уже через два часа она поняла, что ошиблась.

Перед обедом, по-отечески улыбаясь, Саватий представил ей Лаки Лэрда, иностранного журналиста и — как оказалось — давнего поклонника Льва Соцкого. Лэрд пишет книгу о Льве Борисовиче и проделал огромный путь…

Лаки Лэрд, потрясенно сияя глазами, поднимался из-за стола навстречу Лизе и — странно — она почувствовала раздражение.

Члены прежней Императорской фамилии были известны особенной любовью к парковым ансамблям и даже сами принимали участие в их оформлении. Не удивительно, что у Великой резиденции в Темпе разбит живописнейший сад, который называют Прекрасным или Дворцовым. Придворные поэты в прежние времена уверяли, что на земле невозможно найти место лучше. Достоверно известно, что начало ему было положено еще при древних царях — упоминания об этом встречаются в ранних образцах Высоцких летописей.

Из путеводителя по столице Империи

Ох, душечка моя, Марфинька, подруженька моя любимая! Такие дела сейчас во дворце творятся, что в прежнее-то время и помыслить нельзя было. Мой Прохор Петрович как вернулся из Великой канцелярии так перво-наперво рюмку водки опрокинул: от нервов-де. И только я хотела ему лечение в полной мере показать, чтоб знал (тщательно зачеркнуто) как он, родимый, и закричал: «Марусенька, ангел мой, у Императора секретарь — баба!»

Из письма, направленном в поместье соседки помещицы Паромоновой,

когда та с мужем в столицу ездила

Майкл смотрел в окно. Высокие окна императорского кабинета в Великом дворце от Старогродской площади отделяло несколько стен, но сама площадь прекрасно просматривалась: еще несколько дней назад она радовала королевский взгляд ковром из бегоний и роз.

Садовники расстарались не на шутку — столица праздновала «отбытие будущего императора Михаила из царства именуемое Имберийским, с благочестивыми мыслями о восстановлении великого трона». О своем благочестии за эти дни Михаил наслушался столько, что впору было творить чудеса. По счастью, от него ждали другого, и поэтому он улыбался и махал рукой все три дня праздника.

А и вправду собирался в Империю как на праздник. Знать, сейчас случилось похмелье.

В кабинете зашуршали юбки и, когда Его Императорское Величество изволили повернуть голову, перед ним в безукоризненном реверансе присела Мэй, ныне Маргарита Сергеевна, старший секретарь Императора. За ней маячили советники.

…Царственная Мать даже требовала лекаря и капли: Майкл отказывался ехать на Север без Мэй. В конце концов, королева махнула рукой: найдите девчонке учителей, чтоб не шокировать северных ханжей отсутствием манер. Майкл пожал плечами: Мей быстро училась. А то, как она ведет его бумаги, Майкла-Михаила и ранее устраивало более, чем полностью.

…Он подобрал ее в порту. Она бросила в него косточкой от вишни и попала прямо в лихо заломленную белую треуголку. Майкл взглянул: парусиновая рубаха, зеленые панталоны, бострог* небрежно брошен рядом, шляпа — на нем, а в ней — вишни с горкой. Девчонка совсем. Сидит по-мальчишески на ящиках и скалится: