Книга Полнолуние, страница 148 – Светлана Поделинская

Он уложил Магдалину на кровать и стал любоваться ее одухотворенным лицом, блаженным в своей воздушной красе, на котором тем не менее проглядывала вполне земная чувственность.

– Я спасу тебя от старения – медленного умирания, сгорания заживо, ежесекундной пытки, – заманчиво посулил он ей, – наполню кровью твою выдыхающуюся жизнь, которую испила кровавая болезнь. Со мной ты сможешь стать по-настоящему бессмертной, не считать лета.

Однако Магду терзали сомнения и вполне уместные вопросы.

– Если я стану вампиром и буду убивать людей, как смогу я потом примириться с Богом? – возразила она.

Низамеддин презирал ее человеческую слабость и не разделял религиозных убеждений. Чувства Магдалины абсолютно не интересовали его, как и возвышенные устремления души. Ее убежденность в собственной безгрешности, несмотря на все, что она натворила, была выше его понимания.

– Вера – это ничто, – весомо произнес Низамеддин, – когда ты почувствуешь вкус вечности, сразу позабудешь свои иллюзии о Боге.

Магда пристально всматривалась ему в глаза и видела пугающую темную бездну, без эмоций и сожалений. Низамеддин отталкивал ее своим бездушием, хотя она сама была не слишком чувствительна. Однако Магдалина понимала, что ни за что и никогда не смогла бы быть с ним. Она слишком светла для него, с ее набожностью и мученической всепокорностью.

– У нас с вами разные пути, – вымолвила Магда. – Я стремлюсь к свету, а вы склоняете меня к тьме.

Любовь Низамеддина к Магдалине была разрушительна и гибельна. Он испытывал необузданное желание смять и растерзать ее изнеженную оболочку, сорвать все наносное и поглотить душу. Низамеддин хотел сделать ее такой же бесчеловечно жестокой, каким был сам. Он взглядом придавил Магду к кровати, парализуя волю девушки, которую считал слабой.

– Ты сама даласогласие на это. Ты, гордая дочь своего отца, не пожелала стать моей при жизни, но в смерти будешь мне ближе. Он же любил тебя, пока ты была добродетельна и безупречна. Любил в тебе самого себя, свой недостижимый идеал. Ты слишком долго жила его милостями, твоя душа кровоточит из-за этого.

Самовлюбленная бледная маска наконец спала с ее лица, и со рваным румянцем на Низамеддина глянула истинная, глубинная кровь Магды, зародившаяся от противоестественной связи Эдгара и его сестры. Однако смысл этого румянца крылся в другом. Магдалина сейчас пошла бы на все, даже могла отдаться турку. Ей было все равно, лишь бы обмануть его бдительность. Низамеддин не видел этого, пребывая в заблуждении от ее видимой уступчивости. Магда приподнялась на кровати, обвила его за шею пленяющими руками и прильнула к губам.

Она никогда не была столь близка, однако ее полумертвое расслабленное тело не возбуждало Низамеддин-бея, он предпочитал страстных женщин. Магдалина сейчас выглядела прозрачной и бесцветной, как чистый сгусток света, в ней почти не чувствовалось жизни. Турок предпочел подождать, когда она перевоплотится, станет подобной ему и наберется сил. Низамеддин разорвал шелковую петлю ее рук, высвободился из нежных тисков, сковывающих его. К тому же близился рассвет.

– Не сейчас, любовь моя, – назвал он ей другую, более романтическую причину, – ты слишком слаба и можешь не выдержать пыла моей страсти.

Магдалина понимающе смотрела на него кроткими глазами. Она выглядела умиротворенной, хоть и чуть-чуть потерянной, как луна в присутствии солнца.