Книга Категорически влюблен, страница 90 – Екатерина Бордон

– Пошли, – сказала она. – Я знаю, где раздобыть немного волшебной пыльцы.

Таби притащила ее в какой-то мутный салон красоты у черта на куличках. Им пришлось сделать две пересадки на метро и потом еще двадцать три минуты тащиться пешком до неприметной пластиковой двери с многообещающей вывеской «У Арпине». В крошечном помещении ютились два парикмахерских кресла перед простыми зеркалами без рам, умывальник и большой старый диван возле развесистого фикуса. Перед ним на стене висел плоский телевизор: Шварценеггер на экране как раз обещал вернуться.

– Это Аркадий, – представила Таби фикус. – А это Сурен.

С дивана поднялся смуглый нервный парень с бегающими глазками под широченными черными бровями. Катя тут же попыталась смыться, но Таби с невозмутимым видом усадила ее в кресло и укутала в парикмахерскую накидку, будто в смирительную рубашку. Чтобы не дергалась.

– Режем? – с сильным акцентом спросил Сурен, двумя пальцами приподняв Катину косу за растрепанный кончик. Выражение его лица лучше всяких слов говорило о том, что о Катинах волосах он не слишком-то высокого мнения. Впрочем, как и сама Катя.

«Мама меня убьет», – с трепетом подумала она и тут же пискнула:

– И красим.

Эх, сгорел сарай – гори и хата! Гулять так гулять. Таби за Катиной спиной одобрительно хмыкнула.

Понадобилось почти шесть часов, чтобы мышиная косичка превратилась в каскад длиной до лопаток. Слегка вьющиеся укороченные прядки у лица красиво подчеркивали скулы, о существовании которых Катя даже не подозревала! А челка-штора стала идеальной рамочкой для радостно распахнутых глаз, но круче всего, конечно, был новый цвет.

– Ты мне доверяешь? – серьезно спросил Сурен Катю, когда та сидела с мокрыми после мытья головы волосами и думала о том, почему в зеркале парикмахера она всегда такая уродливая. Это что, какое-то парикмахерское проклятие?

Катя на автомате ответила «да», и Сурен крутанул кресло, развернув ее спиной к зеркалу.

– Не волнуйся, – подмигнула Таби, пока Сурен, бормоча что-то под нос, смешивал кремообразные составы в пластиковой мисочке. – Если Сурен плохо тебя покрасит, Арпине ему голову оторвет. Это его мама, я у нее всю жизнь крашусь и стригусь.

Катя бы и не подумала, что темный шатен – не натуральный цвет Таби! Это внушало определенную надежду на мастерствоместных парикмахеров… Наверное.

Спустя бесконечное (по Катиным ощущениям) количество часов Сурен снова крутанул кресло, только на этот раз повернул Катю к зеркалу лицом. Зажмурившись, она попыталась успокоить себя тем, что любая краска смывается, а волосы в любом случае отрастут, и, наконец, несмело открыла глаза. Разноцветные волны – розовые, голубые, зеленые, лиловые, фиолетовые – начинались неровными прядками примерно от середины длины и выглядели так, словно Катя случайно макнула свои темно-русые волосы в волшебную радугу. Или добровольно дала единорогу их облизнуть! Прядки у лица тоже были цветными: с одной стороны зеленая, а с другой – фиолетовая. Смотрелось это настолько круто, что у Кати аж дух перехватило!

– Вау, – только и смогла пискнуть она. – Вот это да!

– Я тебе балаяж сделал, да? – расплылся в довольной улыбке Сурен. – Красиво будет отрастать.

– Красиво, – кивнула счастливая Катя.

Новое платье они ей тоже все-таки купили, правда, не совсем белое, а светло-голубое – с завышенной талией, рукавами-фонариками и пышной расклешенной юбкой.