Книга Цветок вампира – аконит, страница 137 – Лили Мокашь

Никита потер шею, собираясь с силами. После короткого промедления он начал объяснять:

– Галина – моя настоящая мать. – Каримов указал в сторону женщины.

– Это мне стало понятно после слова «сынок», – небрежно бросила я, и Никита адресовал ко мне недовольный взгляд, поджав губы. Весь вид Каримова как бы говорил: «Тебе нужно объяснение или как?», и я покорно уставилась в землю, признав ошибку.

– Так вот, – продолжил он. – Моя мать была обращена против ее воли неравнодушным доктором прямо посреди операционной. Роды дались ейслишком тяжело. Галина потеряла много крови, даря жизнь мне, и… очаровательный и блистательный доктор Смирнов, – Никита говорил об отце Станислава с нескрываемым презрением, – посчитал себя вправе решать дальнейшую судьбу моей матери.

– Сын, – Галина прервала рассказ, – позволишь вставить пару слов? Все же это скорее моя история, чем твоя.

Они многозначительно переглянулись, и Никита жестом предложил матери продолжить.

– Я очнулась в комнате, полной света. От этой яркости было трудно открыть глаза, и я зажмурилась, прислушиваясь к ощущениям. Первым, что я почувствовала, было полное отсутствие привычных сигналов тела. Я не чувствовала ни боли, ни легкого жжения в животе, ни тяжести. Мое тело освободилось от сковывающих оков и стало чем-то новым, выше моего понимания. Я приложила руку к животу и там, где когда-то был мой ребенок, пальцы нащупали лишь гладкую, упругую кожу, будто в этом животе никогда и не росла жизнь. В то мгновение я взмолилась всем богам, надеясь, что с ребенком все хорошо. Мои размышления прервало появление вестника. Доктор склонился надо мной, закрывая собой яркий свет, как оказалось, от большого операционного прожектора, направленного прямо мне в лицо. Доктор представился как Владимир Смирнов. Голосом, полным тепла и заботы, он тихо объяснил, что моя прежняя жизнь окончена. Что Владимир ничего не смог сделать для моего ребенка, но смог спасти меня, даруя вечную, по его словам, прекрасную жизнь, полную удивительных возможностей. Доктор продолжал говорить что-то еще, воодушевленный, но мое сердце разбилось на тысячу осколков. Какая-то важная часть меня оборвалась в то же мгновение, стоило Владимиру мельком упомянуть об утрате. Моей утрате, что абсолютно не трогала его душу, в отличие от перспективы исследовать существо, которым час от часа я становилась все более явно. Он держал меня в этой комнате, изучая, долгие месяцы. Учил быть тем, что я есть сейчас. Пытался приучить пить прохладную донорскую кровь, которую исправно проносил в глубоком кармане халата.

Первое время этого вполне хватало для насыщения. Чувство жажды оставалось чем-то неизвестным, рассказанным доктором, как страшная сказка. Я училась управляться с новым телом, познавать горизонт возможностей. Время шло, и все органы чувств раскрыли свой настоящий, природный потенциал. По вечерамдоктор беседовал со мной, записывая какие-то наблюдения в тетрадь. Некоторые вопросы повторялись день ото дня, но появлялись и новые, более точечные. Со временем я начала прокручивать в голове наш самый первый диалог с Владимиром и не понимала, когда же на самом деле начнется новая жизнь, полная возможностей? Хождение в четырех стенах и общение с одним-единственным человеком давило на меня, возвращая мыслями к горю. Оставаясь наедине с собой, я все время думала о потере сына, но стоило доктору появиться, как боль отступала. Краткосрочно, но все же.