Книга Букет незабудок, страница 58 – Лили Мокашь

– Звучит так, будто вы в этой истории не злодей, хотя Галина обратилась по вашей вине. Это ваша кровь обрекла ее стать той, кого вы зовете низшими.

Доктор Смирнов покрутил колесико на капельнице, останавливая поток.

– Я исследователь, который принимал решения, чтобы помочь большинству ценой одной жизни, и, к сожалению, мало преуспел. Можно ли считать злом стремление решить проблему, которая мучила многих? Как ты считаешь?

– Я считаю, что вы не имели права делать этот выбор за нее.

Владимир слегка пожал плечами и с интересом обернулся к дочери, точно проверяя ее реакцию.

– Диана бы с тобой согласилась. Да, дочь?

В ответ послышалась лишь тишина.

– Я не ищу оправдания или искупления. Когда я найду лекарство и для вампиров, никому уже не будет дела до того, сколько пострадало ради цели.

Я зацепилась за спасительное уточнение, гадая, манера речи это Владимира или спрятанная между слов тайна, которая была так мне нужна.

– И для вампиров? То есть вам уже удавалось найти лекарство для кого-то еще?

Кадык предательски дернулся, хотя доктор старался не меняться в лице. Я видела, каких усилий ему стоило не дрогнуть и мускулом. Мои губы невольно растянулись в улыбке, предвкушая ответ.

– Да, Ася, – доктор хлопнул ладонями по коленям и поднялся. – Я начинаю понимать, как купировать ликантропию.

Я вопрошающе смотрела на него, не веря в свое счастье. Сиюминутная надежда погасла, когда рот наполнился горечью: что-то было не так.

– Так почему же вы медлите? Скорректируйте лечение, которое уже мне даете.

– Ася, – он глубоко вздохнул, – все не так просто.

– Если не просто, то какого черта вы вообще об этом сказали? Зачем давать ложную надежду?

– Ты говоришь о ликантропии как о болезни.

Я возмущенно фыркнула и жестом указала на окружающие меня предметы в комнате.

– Если это не болезнь, то почему мы говорим о лечении здесь, в сомнительной больничной палате?

Гнев снова подступал, и доктор Смирнов это тоже заметил. Он поспешно поднялся и прошел к металлической тележке с широкими полками, которыебыли уставлены всевозможными медицинскими приборами и инструментами, названий которых я не знала. Я подалась вперед, желая узнать, что Владимир делает, но он закрыл обзор спиной и быстро скомандовал дочери:

– Диана, подай пузырек со второй полки, – доктор кивнул на что-то позади кровати. – Самый левый.

Скрипнула дверца.

– С пломбой или без?

– Один из них вскрыт? – Владимир удивился, но лишь на мгновение. Поймав на себе мой взгляд, Смирнов ускорился. – Закрытый.

Диана послушно принесла отцу маленький пузырек с жидкостью, которая поначалу показалась мне прозрачной, но стоило лучам света ее коснуться, как мелькнул знакомый перламутр. Я слышала, с какой мягкостью игла прошла насквозь резиновый колпачок и как едва уловимо урчала жидкость, что набиралась в шприц. Как странно. За последние дни мой слух улавливал множество звуков, но чтобы настолько незначительные – такое случилось впервые. Удивительно, как звуки выделялись лишь фрагментарно. Казалось, усилились лишь те, что были связаны со шприцем. Голоса, шаги, скрип половиц оставались той же громкости, и я не понимала, когда успела освоиться. Что-то важное переключилось во мне с момента, как я очнулась. Но как?

«Не дай ему вколоть тебе эту дрянь», – шепнул голос не то изнутри, не то снаружи. От неожиданности я подскочила, но ни Диана, ни Владимир, казалось, голос незнакомца не слышали. Я смотрела доктору в спину с опаской, гадая, чем Смирнов наполняет шприц, как вдруг заметила странную игру света позади него. Казалось, тень не совпадала с очертаниями человеческого тела и была темнее, чем должна бы: неестественного, почти черного цвета, хотя комната освещалась достаточно.