Книга Букет незабудок, страница 66 – Лили Мокашь

– Это я как-нибудь сам рассужу.

– Разумеется, Константин. Разумеется.

– Земля вызывает обеспокоенных отцов! – окликнула я Владимира и отца. – Начать объяснения можно с того, кто такой Каандор. Сам он не очень-то говорлив и даже не потрудился ответить на последний вопрос.

Темный силуэт затрясся, будто от смеха, хотя не издал и звука. Он присогнулся, обнимая себя за талию длинными руками, и продолжал заходиться в хохоте.

Лишь тогда я обратила внимание на предплечье Каандора, и если бы в моей голове была установлена лампочка, которая начинала мигать каждый раз, стоит появиться важному наблюдению, то сейчас бы она горела ярче любого пламени.

– Змея! Она была на его руке!

Повисла тяжелая пауза. Отец медленно провел рукой по затылку – он выглядел озадаченно, в то время как в глубине глаз Владимира уже плясали азартные огоньки, предвкушающие на горизонте новое любопытное обстоятельство.

– Почему оно, – я указала вновь на Каандора, – смеется, а вы все так странно смотрите на меня?

«Разве ты еще не поняла?»

– Поняла что? – я вскинула руки, чувствуя гнев от того, что продолжала ничего не понимать.

«Они не видят меня». – И Каандор вновь затрясся. Вот скотина!

– Раньше не мог сказать?! – гневно бросила я, и доктор Смирнов громко прочистил горло, точно привлекая к себе внимание.

– Думаю, – начал Владимир, – стоит начать объяснения прямо сейчас.

* * *

Станислав вместе с братьями и сестрой вернулся с занятий, как раз когда доктор Смирнов предложил всем немного перевести дух и через полчаса встретиться в обеденном зале, где, Владимир поклялся, он объяснит подробнее все, что касается моего состояния. Косте предложение остаться здесь до самого вечера не понравилось, но мне удалось убедить отца потерпеть еще немного. Не скажу, что уговаривать отца – приятное занятие, но стоило отдать ему должное: учитывая последнюю стычку, он хотя бы выслушал приведенные доводы и ни разу не произнес заветное: «Я твой отец, и мне виднее». Интересно, сколько еще стычек нас ждет впереди, раз даже после урока, который Косте стоило извлечь осенью, он лишь притворился, что что-то понял. Или я слишком строга и жду изменений тотчас, как по щелчку? Кто бы знал.

Отец удивил меня еще больше, когда не принялся протестовать в ответ на предложение Дианы дойти до ее комнаты и переодеться. Подруга была готова одолжить пару-другую вещей, объясняя, что ей будет больно видеть гостей в мокрой и измятой одежде за обеденным столом. Я подумала, что Костя не оставит меня без присмотра, пока не услышит объяснения Смирнова-старшего и не решит для себя, стоит доверять доктору или нет. Но и здесь отец меня удивил: ответил как-то уклончиво, что встретимся в назначенное время за столом, и был таков.

Как только все принялись расходиться по огромному дому, я поспешила за Дианой, ступая за подругой чуть ли не след в след, боясь потеряться. Кто знает, какие секреты хранил в себе этот дом и сколько из них предназначалось для глаз посторонних? Я смутно подозревала,что у человека, который годами с легкостью держал в стенах государственной больницы женщину и остался безнаказанным, не могло быть простого, пусть и с исторической ценностью, дома без потайных дверей и прочей чертовщины.

Я шла позади Дианы и смотрела, как покачивались при каждом шаге ее волосы, которые успели отрасти за последний месяц на пару сантиметров. Даже при такой длине прическа по-прежнему казалась элегантной.