Книга Умри со мной, страница 21 – Юлия Селиванова

Хотя сдастся – это если бы он ее завоевывал. А он не завоевывал совсем. И то, что он оставался в Вентуретак долго, было объяснимо ожиданием грядущих событий, он просто не мог уехать раньше… но она сдавалась. И в тот раз, когда пришла к нему домой поблагодарить за спасение Теда. Хотя… Рон наконец нашел подходящую скамейку с видом на детскую горку и расположился на ней, откинувшись на спинку и прикрыв глаза бейсболкой. Хотя… может быть, это было не в плане – сдаться ему на милость, – а всего лишь необходимая работа доверия? Необходимая работа сердца, которое всякий раз, рискуя, выбирает доверие – скорее, чем недоверие. Возможность получить боль и предательство, которые, несомненно, уже получал. Но если закрыться совсем, стоит ли тогда жить вообще?

Работа сердца.

Рон машинально потрогал грудь.

Ну и ее мать… когда такое случается с твоей матерью, да еще и на глазах у тебя, ребенка, неудивительно, что ты потом начинаешь искать такую же травму и во взрослых отношениях.

Рон через прищуренные веки заметил, как на площадку пришла молодая женщина, няня скорее всего, рядом бежал малыш.

…когда твоя мать сходит с ума на глазах у семьи, и семья почему-то не может тебя оградить от этого, хотя маленький у них – ты, совершенно естественно, что потом ты вырастешь и захочешь найти себе для любви такого же сумасшедшего. Который может с тобой сделать что угодно (тут Рон невольно похвалил себя за то, что жутких планов в отношении Дины у него и правда нет).

Айша, несомненно, любила своих детей, и, может, Дину даже больше, чем Теда, – Дина значила для нее еще и связь с родиной, образ ее собственной молодости, память о времени, когда она, Айша, была юной и свободной… Рон кадрами клипа вспомнил, как пришел за Айшей в тот день: за чередой рабочих «приходов» стерлась специфика воспоминания, но стоило подольше подумать о Дине, как события того дня ожили перед глазами. Айша с утра не вставала – долго лежала у себя в спальне. Любящий муж (вот уж действительно самоотверженный чувак, Рон до сих пор ему удивлялся) поцеловал супругу перед тем, как уехать в офис, провел рукой по лицу, надеясь, что печать печали, ставшая в последний год постоянной спутницей Айши, сойдет. Но нет.

Айша даже не повернула к нему головы.

Когда он уехал, в доме на короткое время воцарилась тишина. Дети играли у себя в комнате, – Дина была совсем маленькая, а Тед едва начал ходить. Когда дверь в детскую открылась, дети доверчивопотянулись к матери, не заподозрив ничего странного. Мать молчала и только загадочно улыбалась сквозь длинные запутанные волосы. Будь дети старше, хотя бы Дина, хотя бы немного, – эти запутанные волосы намекнули бы ей о чем-то неправильном, о том, что так быть не должно, что случится что-то страшное. Но дети были еще очень маленькими, безгранично доверяющими матери. Айша мягко повлекла дочь и сына за собой в ванную.

Ванна уже была набрана полностью, Айша помогла Дине и Теду перелезть через бортик и погрузиться в теплую воду. Вода успокаивала.

А дальше Дина могла бы вспомнить – смутно – только искажения: дневной свет из-под воды, какие-то крики, мамины руки, которые держат тебя глубоко и не дают всплыть, – инстинктивно Мадина тогда вытолкнула Теда из воды, мать не могла топить сразу двоих.

И когда в ванную – на плач ребенка – вбежала мать Мадины и их служанка – все внезапно закончилось. Руки разжались, Дина смогла вздохнуть на поверхности, долго кашляя.