Книга Испорченный, страница 65 – Сайрита Дженнингс

— Прости. Я не…

— Нет, ты прав, — говорит она, качая головой. — Ты прав. Я действительно нахожусь здесь. И я рада, что приехала сюда.

— Почему?

Вопрос вырывается до того, как я могу остановить его. Это вопрос разъедает меня с того самого дня, как она подожгла мой пустынный рай.

Она качает головой, снова опуская свои глаза вниз на остатки сладких конфет.

— Я приехала, потому что... потому что думала, что так хотел Эван. Я подумала, что так смогу исправить то, что у нас сломалось. Но вскоре поняла, что невозможно исправить то, что не подлежит ремонту. То, что в действительности никогда не имело первостепенного значения.

Я не хочу искать подтекст в ее словах, но ничего не могу с собой сделать, когда во мне просыпается крошечный намек на надежду, что расцветает в моей груди. Это небольшое пространство внутри меня, которое бьется в запрещенное время, когда она улыбается мне широкой улыбкой, показывая все свои белые зубы и мягкие, розовые губы, и я понимаю, что я единственный, кто может заставить ее это делать. Во мне просыпается такое чувство, как будто я единственный мужчина в мире, для которого она так улыбается.

И хотя это звучит слишком банально и приторно, и так не похоже на меня, но это правда. И после многих лет вранья самому себе и всем остальным, такая дилемма приветствуется.

— А сейчас? — спрашиваю я, призывая ее взглядом посмотреть на меня.

— Сейчас?

— Ты сказала, что рада, что приехала. Почему? Почему именно сейчас?

Румянец заливает ее щеки, и она усмехается, стыдливо глядя вниз на свои руки.

— Я многое узнала. О себе и... сексе. О том, что мне нравится, и чего я хочу, — она поднимает свои глаза к моим и усмехается озорной улыбкой. Я даже не думаю, что она понимает, как это греховно. Но я это чувствую, вплоть до кончика своего члена... о да, охрененно греховно. — Внешне я никогда не была сексуальной. Черт,обычно я просто отшучивалась, чтобы скрыть свой дискомфорт всякий раз, когда заходил разговор. Но сейчас, я чувствую себя более уверенно и свободно, узнавая эту новую сторону себя. И это чертовски увлекательно. Так что даже если все это зря, и мы с Эваном не сможем ничего исправить... в следующий раз я буду вести себя лучше.

— В следующий раз?

— Я уже буду знать, как стать лучшей любовницей. Я буду знать, чего хотят мужчины.

Я с трудом сдерживаю каждую каплю самообладания и здравого смысла, чтобы не схватить ее за плечи и не вытряхнуть из нее все это дерьмо, и не сказать ей, что она и есть именно то, что нужно мужчинам. Что она превосходно создана, чтобы быть богиней для каждого мужчины, и может украсить одним своим присутствием. В ней нет ничего плохого — ни на чертову йоту. Но как мне заставить ее увидеть и поверить, не выглядя при этом обманщиком? Или, что еще хуже, показать ей, что я на самом деле один из очарованных ею мужчин?

— Знаешь, независимо от того, насколько превосходной ты бы ни была в постели, Эван всегда останется Эваном, верно?

Он всегда будет бесхребетным, изменяющим ублюдком.

Она хмурится, но кивает в знак согласия.

— Я знаю. Я знала это в тот день, когда выходила за него замуж. Еще... я думала, что брак сможет изменить его. Я думала, что смогу изменить его.

— Распространенное заблуждение, — замечаю я, схватив «Twizzler». Я касаюсь кончиком конфеты ее носа в попытке поднять ей настроение. Она берет приманку и набрасывается на нее, как голодная пиранья.