Книга Светлые тени, страница 138 – Сайрита Дженнингс

Потому что, пока я стою здесь голая и дрожащая, словно наркоманка, переживающая ломку, я знаю, что сама не смогу уйти окончательно.

Из этого ада нет пути. Он должен оставить меня. Он должен прекратить желать меня.

И это именно то, что он сделал.

Вера, маленький голосок шепчет у меня в голове.

"Ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда ", и оно перейдет; и ничего не будет невозможного для вас"^[15]. Вера, дитя. Вера твоя величайшая сила.

- Но как я могу спасти его, - шепчу я, - когда он не хочет быть спасенным? - я знаю, что голос не ответит. Слезы катятся по моему лицу, и я быстро смахиваю их прочь. Не сегодня, не сейчас.

Я стою в тишине. Лишь эхо моего колотящегося сердце составляет мне компанию. Это хорошо. Оно разбито - полностью опустошенно,как я - но я все еще жива. Несмотря на все трудности, я все еще жива, черт возьми.

Я тащусь в душ, полная решимости отмыться от мрачной дымки печали, которая охватывает меня с головы до пят. Это еще не конец. Мы все еще можем спасти его.

И если он до сих пор решит, что не любит меня - если выберет секс с Авророй - я буду в порядке. Я смогу уйти, зная, что сделала все, чтобы спасти его, потому что это был правильный поступок.

Ведь он никогда не сдавался ради меня, когда я уже была готова сдаться.

Как только я выхожу из душа, раздается стук в дверь. Я замираю, не зная, что, блять делать. Нико не говорил, что мы ожидаем гостей, а если это человек - если это кто-то управляемый Авророй, - тогда у нас большие проблемы.

Я беру мягкий белый халат, который весел на двери ванной, и оборачиваю его вокруг все еще влажного тела. Сделав глубокий вдох, я прощупываю атмосферу, пытаясь ощутить что-нибудь из ряда вон выходящее.

Голова не закружилась, и я не чувствую себя больной. Вместо этого, я улавливаю... говядину. И пикантный, жаренный картофель. И, ох мой Бог, сливочное, шоколадное суфле.

Я выбегаю из ванны и распахиваю дверь, практически сняв ее с петель. Передо мной тележка, заставленная тарелками, закрытыми серебряными крышками и записка.

"Малышка, подумал, что ты голодна. Еда проверена. Н."

Клянусь, я расцеловала бы Нико прямо сейчас. Закатив тележку в номер, я поднимаю серебряные крышки с тарелок. Огромный бургер - без майонеза и помидор, именно такой какой я люблю, занимает практически всю тарелку.

Так же есть хрустящий, золотистый картофель и шоколадный молочный коктейль, украшенный сверху вишенкой, в одном из тех старомодных высоких бокалов.

Такого простого и милого жеста достаточно, чтобы на глаза накатились слезы, прежде чем чувство подавляющего голода берет бразды правления, и я с энтузиазмом приступаю к еде.

Я не могу вспомнить, когда последний раз нормально ела. Да, я ела. Последний раз Дориан готовил мне завтрак. Четыре или пять дней назад... точно не помню. Черт, я даже не знаю какой сегодня день.

Я заканчиваю с едой в полной тишине, интересно будет ли когда-нибудь все нормально. Будет ли у меня снова ленивая суббота, когда я и Морган сидим без дела и смотрим фильмы.

Будет ли семейный ужин? Смогу ли я снова улыбаться,просто потому что я счастлива и смеюсь из-за того, что нашла радость в этом полном боли и разрушения мире?

Этого могло быть достаточно, говорю я сама себе. Просто быть нормальным, довольно скучно, не достаточно. Даже если у нас не получиться вернуть Дориана, даже если он меня снова не полюбит. Быть мной, будучи привычной, старой Габс, будет достаточно. Этого должно быть достаточно.