Онлайн книга «Скоро конец света»
|
Я едва сдержался, чтобы не рассмеяться: мы точно о Лауре? Но Калеб был не прав: я прекрасно его понимал. В феврале мы с Викой впервые связались друг с другом по скайпу – к этому моменту она уже официально жила в семье Бориса Ивановича и тети Оли. Мы болтали почти три часа: сначала я рассказал ей про Америку, Анну и Бруно, Калеба, школьную жизнь, ну и про то, что я теперь «Гощиа» и «Гиоги». Потом она рассказывала, как устроилась в семье, перевелась в гимназию, начала ходить в кружок для юных журналистов, заниматься бальными танцами и «активной гражданской деятельностью». – Чем-чем? – переспросил я. – Активная гражданская деятельность, – повторила Вика, как ни в чем не бывало. – Это как? – Это когда тебе не плевать на свои права. И вообще на права человека. – И что же ты делаешь? Вика будто бы смутилась: – Вообще… Я об этом и хотела с тобой поговорить. Я еще ничего не понял, но меня уже окатило неясным чувством тревоги. – О чем? – Мы хотим рассказать о карательной психиатрии в детских домах. – Кто «мы»? – Я… и мама с папой мне помогают! Но мы нашли независимые СМИ, и, если найдем героя, который будет готов рассказать, как его в наказание положили в психбольницу, этот материал опубликуют. Мне стало ясно, к чему она клонит. – Вика, я не могу… – Просто я больше никого не знаю. – Я понимаю, но я не могу. – Почему? – Потому что меня вывезли обманом. Об этом могут узнать, если я буду лишний раз светиться. – Обманом? – Ага. Похоже, родители кому-то заплатили. Это нарушение закона. Даже нескольких. – Ого… – только и произнесла она, резко помрачнев. Мне пришла в голову одна мысль, которую я высказал раньше, чем успел обдумать: – Я кое-кого знаю, кто может помочь. – Да? – тут же подсобралась Вика. – Кого? – В Стеклозаводске два детских дома. Вот во втором, не в нашем, есть парень, его зовут Эрик. Фамилию не знаю, но наверняка он там один. Моего возраста, может, на год старше. Очень умный, у него не мозг, а энциклопедия. Я думаю, он согласится. – Но нас же не пустят в детский дом брать интервью на такую тему, – справедливо заметила Вика. Подумав, я сказал: – Ну вы не говорите, что это для интервью. Пусть твои родители сначала просто с ним познакомятся, как для усыновления. А уже с ним лично договоритесь, как это провернуть. Обманите тоже. – Какие-то нечестные методы борьбы, – заметила Вика. – Других у нас нет. Она, взяв ручку, записала прямо на руке. – Эрик, да? А второй детдом – это, наверное, за Лесозаводом… – Расскажешь потом, как прошло? – спросил я, следя за ее движениями. – Конечно!.. Ой, мама зовет. Ну все, давай, еще созвонимся! – И она, на секунду подвиснув, исчезла с экрана ноутбука. За миг до этого я отчетливо увидел имя «Эрик» на ее запястье, когда она поднесла руку, чтобы отключить звонок на планшете. Почему-то мне грустно подумалось: она будет с ним. Не знаю даже, откуда пришла такая мысль. * * * В следующий раз, через неделю, я говорил с Викой и Эриком одновременно. Только вернулся из школы, с элективных занятий по бейсболу (Калеб уговорил ходить вместе с ним), как услышал мелодию скайпового звонка. Поднял крышку ноутбука – там фотка Вики на весь экран. Как это обычно со мной бывает при мысли о ней, я разволновался и дрожащим курсором нажал на зеленую трубку. Она была не одна. Следом за ее радостным «Привет!» послышалось куда более холодное, от Эрика: |