Книга Осколки, страница 112 – Саша Урбан

Торговцы закрыли магазины пораньше, следом за ними также поступили владельцы кафе и ресторанов. Только хозяева баров старательно зарабатывали свои сильверы, заправляя заведенных алхимиков всем, что только могло гореть. Пришлось выделить людей, чтобы они обходили заведения и убедительно просили приостановить работу, чтобы не усугублять ситуацию на улицах.

Но Эллиота это не волновало. Выразитьсвое равнодушие он решил сосредоточенным ковырянием в зубах, затем направил на Ирвина долгий усталый взгляд. Будто ждал, когда молодой детектив сам додумается, что «Саламандр» ни капли не беспокоят проблемы полиции. Ирвин нахмурился. Он и так с ног сбился с самого утра, а тут еще этот малолетний хлыщ явно ожидает услышать что-то в духе: «Конечно, сэр. Извините, сэр. Уже бегу, сэр». Ирв опустил голову, словно готов был пойти на Эллиота, как заприметивший новенькие ворота баран.

Целитель на это лишь вздохнул.

— Что ж, видимо, мне придется немного растолковать. Королеве объявили войну. И Королева намеревается ее выиграть. Но для этого при ней должны быть все ее фигуры. Даже те, что пришли в негодность.

— Это ваша война, — парировал Ирвин, но получил только еще один снисходительный взгляд. Мягкий, но обжигающий, как оплеуха.

— Это и ваша война тоже. Вы так привыкли есть с мягкой руки госпожи Верс… — Эллиот с сожалением поцокал языком. — Не думаю, что вы готовы к тому, что эта рука натянет поводок. Забыли, каково это. Ничего страшного, она напомнит. Но не стоит до этого доводить.

Решив, что сказал достаточно, Эллиот развернулся и направился прочь от участка. А Ирвин так и остался стоять на углу. Хотелось курить, но во рту и так образовался едкий вкус пепла. Стало тошно. Еще и пропажа Элоизы. В глубине души Ирв надеялся, что это Доминик перехватил ее по дороге, но от этой надежды тоже не становилось легче. Дом травил людей. Стоял под окнами и смотрел, как действует его зелье. Ирвин видел его несколько раз, а Доминик, совсем осмелевший, с удовольствием ошивался возле места преступления, прекрасно понимая, что единственный человек, который мог бы указать на него, промолчит.

Как это всё достало. Почему сейчас? Почему в его смену? Ирвин устало привалился к стене и стиснул рубашку, пытаясь оттянуть ворот. На другой стороне набережной начали собираться люди. Они напоминали стаю чаек — вытянулись вдоль парапета и вертели головами в ожидании то ли угрозы, то ли подарка свыше. Заклинатель воды помассировал переносицу. Мысли вернулись к Элль.

Из груди вырвался еще один тяжелый вздох. Так жалеешь мышь, которую купили, чтобы скормить питону. В какой момент вообще появилось это чувство? Сперва ему нравилось быть частью этой игры. Проверять на Элль свое чувство юмора и очарование, чувствоватьсебя живым рядом с ней, ощущать тепло чужой кожи и не видеть в глазах отвращения или жалости. Но вот, вчера она сама тянулась к нему, зарывалась в объятия во сне, такая беззащитная и ласковая без своей брони, что Ирвин просто не мог выкинуть этот образ из своей головы. Не мог оборвать теплые нити, стянувшие его сердце и привязавшие его мысли к волнам кудрей и фарфоровой коже, к ледяному отблеску, живущему на самом дне больших глаз.

Надо было отправить весточку Доминику. Но если она не у него, то Ирвину придется объяснять, как он умудрился упустить ее. А ведь еще нужно было нанести визит их славной Пенни Лауб, она сама послала за ним, прося явиться как можно скорее. Само собой, дело было в пропаже ее драгоценной Милли.