Книга Осколки, страница 35 – Саша Урбан

— Я… признаю, не сдержался. Но она первая начала, — выпалил Ирвин, чувствуя, как зубы сводит от отвращения. Как будто он совершил преступление.

Собеседник лишь поднял руку.

— Я тебя не виню, — с обманчивой мягкостью произнес он. — Ты, считай, заново родился. Но второй такой ошибки я не допущу. Ты должен выполнить свою работу. У тебя времени до Карнавала.

Ирвин склонил голову и вперил взгляд в бороздчатый узор половиц. По серебристым пятнам света скользнули ленты теней. Скрипнули пружины дивана. Шаги зазвучали в сторону коридора, все дальше и дальше, а Ирвин так и продолжал сидеть, будто ночной гость был призраком. Видением. Будто Ирвину нельзя было знать, как он появляется в квартирке в Квартале Рек, не дозволялось лишний раз смотреть на его лицо. Никаких подобных запретов, конечно же, не существовало на самом деле, заклинателю просто хотелось, чтобы гость поскорее исчез, не оставив и следа. И когда раздался долгожданный хлопок двери, а квартиру заполнила тишина, нарушаемая редким цоканьем капель о металлическую раковину, Ирвин выдохнул. Схватил оставленный гостем флакон и вылил содержимое в рот, проглотил и почувствовал себя почти по-настоящему живым. Почти свободным.

Голод и жажда развеялись. Сменились тяжелой сытостью и клонящей ко сну усталостью. Ирвин невольно поежился. Ему все еще не хотелось спать, бодрость вспыхивала от одной мысли о том, чтобы снова погружаться во тьму, где его поджидали бесформенные чудовища. Сколько дней он не спал? Пожалуй, с момента пробуждения после смерти. Получалось только недолго сидеть или лежать с закрытыми глазами, это вроде обманывало привыкший ко сну разум.

Под закрытыми веками снова замелькали огни, узкая улица, залитая светом. Лучи, пронзающие облака плотного дыма, едкий и терпкий запах, от которого кружится голова. Чуть сладковатый, напоминающий благовония, но в нем не было ничего святого. Хотя, сделав пару вдохов, можно было увидеть перед собой даже очнувшихся от вечного сна богов. Ирвин видел свои ноги, спускающиеся в подвал, сгущающиеся вокруг тени, а затем обрушившуюся на него гранитной плитой боль, ослепляющую, раздирающую мышцы, выворачивающую суставы, которая схлынула так же неожиданно, как появилась.

Ирвин рывком сел на диване. Шея онемела и не давала как следует дернуться, чтобы вытрясти из тела скопившееся напряжение. Ирв глянул на часы — утро только вступило в свои глаза. Детектив тяжело вздохнул, попробовал улечься, но уже через несколько секунд злобных ворочаний поднялся. Взял куртку и ключи и вышел в объятия сонного города. По его прикидкам, в участке никого не было. Значит, можно было влезть в архив и попытаться узнать, кто тогда его убил.

— Почему мой кабинет занят? — Элоиза не видела лица Эллиота, но готова была поклясться, что мужчина закатил глаза с такой силой, что при желании мог бы рассмотреть свои зубы мудрости.

Она снова провела беспокойную ночь, болтаясь между сном и явью, а когда за окном забрезжил рассвет, решила немного поработать. Хоть Летиция и освободила ее от работы в лаборатории, рутина успокаивала. Перебирать ингредиенты, разрабатывать новые формулы — Элоиза была сильна в этом, и даже находила извращенное удовольствие в том, чтобы наслаивать свойства компонентов друг на друга, пока не получится нужный результат. Так некоторые люди успокаивались, вышивая крестиком, в то время как другие рисковали выколоть иглой глаз или ненароком убить соседа-вышивальщика.