Книга Осколки, страница 46 – Саша Урбан

— Так что вас привело, детектив и его очаровательная спутница? — спросила она. Махнула рукой, приглашая проследовать за ней.

Дом утопал в белых и голубых цветах. Вазы, ковры, обивка диванов, шторы — все радовало глаз и, хочешь того или нет, успокаивало. В проеме дверей, что вели на уютную кухоньку, выросла молодая служанка. Стоило хозяйке небрежно помахать одними пальцами, как девушка скрылась за дверями, а уже через минуту вернулась с подносом, груженым чайным сервизом и несколькими вазочками со сладостями. Элль попробовала вспомнить, когда ела в последний раз. Кажется, между адресами они с Ирвином купили по лепешке с сыром и кунжутом. Еда оказаласьнастолько жирной, что доедать ее было опасно для здоровья.

— Угощайтесь. Если, конечно, вы не считаете, что я, как единственная родственница моего бедного Луиса, должна скорбеть и истязать свое немощное тело, лишая его последних радостей, — кокетливо прокомментировала Пенни, внимательно глядя на Элоизу.

Девушка сидела на мягком, как облако, диване, и изо всех сил старалась держать спину прямо. Чуть улыбнулась.

— Не мне вас судить, госпожа Лауб, — она чуть склонила голову, ну прямо невестка на смотринах.

— А это зря, дорогуша. Нет ничего приятнее, чем поперемывать чужие кости и поучить других жизни. Итак, молодые люди. Зачем явились? Луис уже давно обитает в колумбарии, а его дух — надеюсь — все же пытается докричаться до Дремлющих богов.

— Видите ли, Пенни, — Ирвин с благодарным кивком принял из ее унизанных кольцами пальцев чашку и передал ее Элоизе, одними губами шепнув «расслабься», — как вы знаете, ваш племянник и его супруга стали не первыми жертвами этого…трагического отравления.

— О, если бы они оставались единственными, с меня бы ваши коллеги живой не слезли, — захлопала ресницами женщина и, поймав взгляд Элль, пояснила. — Я последняя из семьи Лауб и единственная наследница. В какой-то момент этот ужасно грубый детектив, ваш сосед по столу, позволил себе подумать, будто я специально убила своего племянника и его жену, якобы из-за ссоры о наследстве.

— А ссора-то была? — спросила Элль, заранее догадываясь, каким будет ответ.

— Конечно же, была! Как ее может не быть, когда у меня в собственности особнячок в квартале Рек, акции нескольких официальных алхимических мануфактур, а еще счета в банках? Это не секрет. Но я сразу сказала Луису, что он и его семья получат все после моей смерти. На том мы и порешили.

— И вот вопрос, который мы вам не додумались задать, — повинился Ирвин. — Как обстояли дела у Луиса и его жены? Ну, до несчастного случая.

Ярко накрашенные губы сложились в букву «о». Госпожа Лауб поспешила прижать к ним ладонь, удерживая в себе все вздохи и сожаления. Ее быстрые глаза забегали по комнате, пока не остановились на розетке с печеньем. Женщина взяла бисквит с изюмом и, не размачивая его в чае, принялась грызть.

— Опять засохли, — грустно вздохнула она. — Но вы все равно попробуйте. Я могу отложить вам с собой. К чаю они не очень подходят, но вот к ликеруили крепленому вину — очень даже.

Элль набрала в грудь воздуха, чтобы мысленно помолиться всем Дремлющим богам и попросить их о терпении, но теплая ладонь Ирвина легла ей на колено, обрывая нить размышлений.

— Обязательно, Пенни. Но что насчет Луиса и его невесты. Катрины, кажется?