Книга Алая Топь, страница 120 – Саша Урбан

– Уже ездила так? – прозвучал голос Святослава над ее ухом.

– Должно быть не сложнее, чем верхом, – повела плечом Ольга.

Волк сорвался с места, и девушка чуть не свалилась от резкого толчка, но Святослав так крепко прижал ее к себе, что аж дух захватило. От скорости, конечно. Миг потребовался девушке, чтоб вспомнить, как дышать. Она наклонилась чуть вперед и прижала колени к волчьим бокам.

Мелкая снежная крошка летела в лицо, солнце вышло из-за облаков и плясало на хрустящем насте. От волчьих лап по ледяной корке разбегалась паутинка трещин. Морозный воздух толчками забивался в грудь, вырывая смешанный со смехом кашель. На мгновение Ольга и позабыла, что под ней двоедушник, а позади – молодой князь с глазами цвета талого льда. Было только ясное небо и ослепительный снег, ветер и смех, разливавшийся по равнине. Ольга прикрыла глаза, и чудилось ей, будто выросли за спиной крылья. Будто раскинет она их сейчас и унесется прочь. Руки, вцепившиеся в волчий загривок, расслабились, спина стала мягкой, как лебяжий пух. Ольга расправила плечи, вдохнула полной грудью, раскинула было руки, но опомнилась: княжьи объятия крепко удерживали ее на месте.

– Давай, – прошелестело у нее над ухом.

Ольга стиснула зубы и снова напрягла руки, но Святослав наклонился вперед, взял ее за запястье и мягко отвел его в сторону, позволяя стянутым черной перчаткой пальцам ловить ветер. Ольга засмеялась. Бархатистый смех Святослава вторил ей.

– Вы там совсем ошалели? – беззлобно буркнул Влас.

Ему и самому нравились эти мгновения, когда мир проносится перед глазами одним смазанным пятном, но в то же время волчий взор может различить каждую снежинку. И что-то первобытное разливается в груди: звериная жажда, желание бежать,нестись, гнать, а потом оказаться там, где сердце чувствует себя дома. Где спокойно и хорошо. И чем дальше они летели через снежную равнину, тем жарче становилось в груди, а тревога и обида тонули в колючем снегу.

Если бы Ольга обернулась, она бы увидала, как разгорелись глаза Святослава. Искрами вспыхивали в них радость и восхищение этим ледяным безмолвием. Длинная черная коса хлестала его по плечам, только успевай уворачиваться, но и это сейчас казалось ему веселым. И тепло девичьего тела, которое он кожей ощущал даже через перчатки, заставляло чувствовать себя живым, пьянило лучше пенной браги. Если б можно было на всю оставшуюся жизнь растянуть этот полет через равнину, в котором не существовало ни долга, ни клятвы, только ветер и снег, он бы отдал все, что имел.

От этой мысли на сердце у Святослава потяжелело. Нет, так нельзя. Рука, придерживавшая запястье Ольги, обмякла. Свят стиснул зубы, напряг спину. Девушка, почувствовав случившуюся с ним перемену, вся сжалась и попыталась отодвинуться вперед. На секунду ей показалось, что какое-то незнакомое тепло разлилось вокруг сердца.

«Ну уж нет!» – напомнила себе она. Не сейчас. Возможно, потом, когда все закончится, воспользуется она предложением Кощея, покинет черный терем и отправится к людям в купальскую ночь через костры скакать, а потом с первым, кто приглянется, в укромном теньке миловаться. Может, и мужа себе раздобудет какого-нибудь. Правда, не прям уж какого-нибудь, а…

Она тряхнула головой, еще раз обещая себе подумать об этом потом.