Книга Алая Топь, страница 128 – Саша Урбан

Кошка навострила уши, и Дана продолжила:

– Родилась я далеко от Дола, там, где зимы мягкие, беззубые, дождями напоенные. Были у меня и мать, и отец, и братья. И муж любимый. Думали мы, ждали, когда детки появятся, но раньше показались лодки резные. Всех погубили люди с железными топорами. Каждого мужчину зарезали. Над каждым братом пролила я горькие слезы, своим и чужим. Мужа моего на куски изрубили да гнить на топком берегу бросили. А женщин, всех, какие помоложе были, забрали и к чужим берегам повезли, как дорогие дары. Там-то меня князь и заприметил. Выла я ночами, рыдала, пыталась в собственных слезах утопиться, а как пустили на реку, так попыталась и там воды нахлебаться, да не принял меня Водяной. Сжалился. Сказал, что поможет горе унять далюбимого вернуть.

Кошка сложила перед собой лапки, продолжая внимательно слушать. Маленькое сердце болезненно сжалось, пытаясь вместить в себе и лютую ненависть, и горькую печаль.

– Разве ж стоило оно того, чтоб сто лет себя и других мучить?

– Любовь всего стоит. Тебе ли со мной спорить? Юна ты еще, полюбила первого встречного, кто тебя к людям увез. Но, может, поживешь и узнаешь, какая это любовь настоящая, ради которой ты на все пойдешь.

– Нет, – замотала Милорада. – У меня любовь другая. Она терпеливая. Добрая.

Дана не стала сдерживаться и расхохоталась.

– Не бывает такой, девочка. Никогда не бывает. И уж точно не у тебя. Не ты ли пыталась Святослава до белого каления довести, любезничая с его другом? Не ты ли из кожи вон лезла – да вылезла, – лишь бы доказать что-то?

– Это другое. Святослава я люблю, а он – меня. Просто трудно все стало, как ты кожу мою умыкнула.

– Ну, это-то временное, – возразила Дана. – Думаешь, будет он любить тебя после всего, как ты снова раскрасавицей станешь?

– Конечно, – фыркнула Милорада, но коготки нервно вонзились в тяжелое покрывало. – Он же жениться на мне обещался.

– Да уж, взяла ты обещание, его не спросив. Хороша любовь. Нередка, надо сказать.

– Поиздеваться вздумала? – зашипела Милорада.

– Злишься, тоскует твое сердце. А хочешь, я покажу тебе жениха? Повеселеешь?

Не понравилась эта затея Милораде, но при звуке любимого имени зашлось сердечко тревожным боем, затрепетало. И согласилась невеста.

* * *

Долго еще они сидели и разговаривали. Святослав с Ольгой как могли старались Гордану развлечь и тяжелые ее мысли развеять. Рассказывал Свят, как помогал Влас высаживать сад во дворце Кощея, как плавал верхом на бревне народу на потеху, когда захлестнула Дол мертвая вода. Смеялась Гордана, головой качала, прижимала ладонь к исстрадавшемуся материнскому сердцу.

Святослав снова вернул взор к ползущему по горизонту солнцу. Экая все-таки диковина! И как годы тогда считать, когда ни луны, ни звезд не видать? Хотел спросить он об этом Ольгу, но, обернувшись, увидел, что дремлет девушка, опершись локтями о стол. Юноша улыбнулся и легонько потормошил ее. Ольга промычала что-то невнятное и чуть пошевелилась, но лишь затем, чтоб устроить голову на плече Святослава.

– Тебе бы тоже поспать. Конька вам приведут, – пообещала Гордана, поднимаясь.Ее верные волки, посчитав это знаком, тоже повскакивали с мест и принялись убирать праздничный стол.

– Молодец, – сверкнул зубами спавший вполглаза Матерый. – Не всякий может с княгиней пировать.