Книга Вот такие макароны. Студентки в Италии, страница 53 – Саша Урбан

Как показывает жизненный опыт — если сон бредовый, надо просыпаться. Что я и сделала, резко сев, чуть не сшибив головой стеклянную полочку и не навернувшись со своего диванчика. Однако ни это, ни пара звонких пощёчин, пение не остановили. Нестройные переливы Black Star носились по комнате обрывками ночного кошмара на чёрных крыльях. В просвете окна стоял силуэт Рыкси, прилепившийся лицом к стеклу.

— Какого хрена? — резонно поинтересовалась я. — Это...?

— Да, это Матео поёт «Если ты меня не любишь» под нашими окнами.

— Дожили...

Снизу раздались громкие аплодисменты, компания русских ребят, научивших Матео этой песне и ещё нескольким фразам на русском, а вместе с ними ещё человек десять из Эразмуса, стройным рядом потекли в бар, оставляя нас с Рыксей в долгожданной тишине. Рыкся хихикала, я успокаивала ромашкой нервно дергающийся глаз.

В получасе ходьбы от нашего дома я обнаружила спальный район с небольшим парком на берегу реки, который кишел всякой живностью в таком количестве, что в погожий день при небольшом количестве людей и машин поблизости невольно начинаешь чувствовать себя диснеевской принцессой. В густых кронах поют птицы, по берегу на расстоянии вытянутой руки проходят фазаны, утки, чуть дальше гуляют цапли, по высохшей от жары траве перескакивают зайцы ‒ кажется, что ещё немного, и из ближайших кустов выйдет принц верхом на белом коне. Наверное, с надеждой именно на это я каждый вечер, как по расписанию, ходила в этот парк. Но кроме надежды отхватить среди поющих на берегу лягушек ту самую, которая окажется заколдованной особой королевских кровей, у меня было ещё две причины: во-первых, раз в сутки мне действительно нужно было оказаться вдали от знакомых лиц, и для этой цели обнаруженный мною парк подходил просто идеально. Весь Эразмус предпочитал тусоваться в центре города, то есть прямо у нас под окнами, и территориями дальше бара «Питер Пен» не интересовался, а это значило, что даже случайно я не встретила бы никого из нашей многонациональной почти-семьи. Во-вторых, в этом парке были качели.

Качели ‒ одна из тех немногих вещей в этой жизни, которая делает меня самую малость счастливее. Я бы повесила качели в своей комнате дома, если бы не натяжные потолки. И, если честно, никакие таблетки, сигареты и алкоголь не помогают лично мне отвлечься так, как скрип качелей и ощущение полёта. Поэтому на игровой площадке я, можно сказать, прописалась, К тому же в один из славных тёплых итальянских вечеров выяснилось, что в темноте весь берег реки освещается мерцанием сотен светлячков, как будто лоскуток звёздного неба прилёг отдохнуть в высокой траве. После этого неожиданного открытия я, как натура романтичная, начала ходить на качели дважды в день: утром, пока не было слишком жарко, и вечером, смотреть светлячков и ворошить воспоминания, которые удалось приобрести за почти четыре месяца в Парме.

А приобрести удалось не так уж много, если присмотреться. Вернее, не так много того, чего хотелось: появилось много знакомств, но мало друзей, была самостоятельная жизнь ‒ но удовольствия от неё было мало, было погружение в чужую культуру ‒ и неожиданнопоявилась тоска по дому. Вперёд-назад, рассекая темноту, пропитанную запахом цветущей липы и жасмина, качели как будто взвешивали все «за» и «против», подталкивая к вопросу, а стоили вообще эти месяцы того, чтоб ехать. «Конечно, да!» ‒ с пугающей настойчивостью твердил мой оптимистичный здравый смысл, как вдруг из темноты выступил силуэт и через грохот музыки в наушниках до меня донеслось: «Синьора, можно ли попросить у Вас сигарету?»