Книга И возродятся боги, страница 101 – Наталья Способина

Племянник старейшины, легок на помине, возник за моей спиной неслышно. Это приближение Альгидраса я чувствовала за милю, а сейчас вздрогнула, когда Грит негромко поздоровался по-кварски.

Я хотела было встать, и не из вежливости, хотя женщины здесь всегда вставали при приближении мужчин и кланялись им до земли, а потому, что мне было неуютно сидеть, когда он возвышался за моей спиной. Однако Грит небрежно махнул рукой и сел рядом. Я подумала, что ни разу за все время своего пребывания здесь ему не поклонилась. Кажется, его это забавляло.

– Красиво? – указал Грит на море.

– Красиво, – эхом откликнулась я, потому что бухта вправду была живописной.

Грит некоторое время смотрел на меня. Я чувствовала его взгляд, однако упорно продолжала пялиться на море, чтобы не давать ему лишних поводов для вольностей.

– Красиво, – вновь сказал он и вдруг пружинисто поднялся.

Я невольно вздрогнула и посмотрела на него снизу вверх. Грит на миг нахмурился, а потом отошел к корявому дереву, росшему у тропинки, и в мгновение ока вскарабкался по голому стволу. Ухватившись за нижнюю ветку, он подтянулся и, забравшись еще выше, скрылся в кроне. Под его весом ветка угрожающе заскрипела, и мое сердце замерло, потому что дерево нависало над обрывом. Ветка снова скрипнула, дерево наклонилось. Я открыла было рот, чтобы позвать Грита по имени, лихорадочно вспоминая слово «спускаться». Грана мне говорила его не так давно. Слово не вспоминалось.

Вскочив, я бросилась к дереву и посмотрела вниз, надеясь, что там хотя бы достаточно глубоко. Однако у подножия обрыва щетинилась острыми камнями отмель.

– Грит, – позвала я, подумав, что если он упадет, то Димка и Грита получат психологические травмы. И я, кстати, тоже.

– Я здесь, – раздалось с дерева, потом послышался хруст веток, и я, вскрикнув, отскочила в сторону, когда Грит приземлился у моих ног, спрыгнув как минимум с двухметровой высоты.

Он придерживал что-то, завернутое в подол рубахи, и мой взгляд невольно зацепился за его голый живот.

– Таруш, – гордо провозгласил Грит, на щеке которого кровоточила свежая царапина.

– Щека, – указалая на царапину.

Он отмахнулся и неожиданно громко свистнул. Бегавшие по берегу дети обернулись на свист и наконец его заметили. Грита взвизгнула и бросилась в нашу сторону. Димка припустил следом. Грит тем временем ссыпал темно-красные плоды прямо на траву и, вытащив из ножен кинжал, уселся на землю по-турецки. Добравшаяся до нас первой Грита бросилась ему на шею, и он, вытянув в сторону руку с ножом, что-то сказал ей строгим голосом. Однако это ее ничуть не испугало. Послюнявив подол своего платьица, она провела по царапине на щеке отца, стирая кровь, а потом бросилась к Диме и, схватив его за руку, потянула к Гриту, что-то быстро тараторя на кварском.

Грит, принявшийся очищать от кожуры первый плод, с усмешкой что-то сказал дочери, но ему ответил Димка. Грит изобразил веселое удивление и протянул моему сыну сочный плод.

Димка поблагодарил его на кварском и передал фрукт мне, потому что в нашей семье было принято делиться вкусняшками. Я взяла сладко пахнувший плод и осторожно его понюхала.

– Это вкусно. Ешь, – сказала мне Грита.

– Спасибо, – ответила я и осторожно откусила кусочек.

Фрукт оказался вправду вкусным, немного похожим на персик и инжир разом. Я вернула его Димке, который тоже принюхался, прежде чем откусить.