Книга И возродятся боги, страница 37 – Наталья Способина

– Мне пора за сыном.

– Пообещай, что не будешь пока видеться с Павлом Николаевичем, – попросил он.

Мне было интересно, только ли в аэтер дело. Значу ли я сама для него хоть что-то и значила ли вообще? Спрашивать об этом я, разумеется, не стала. Просто кивнула. Уговор есть уговор.

Альгидрас не предложил меня проводить, хотя я была уверена, что он идет позади: знакомое чувство, будто за мной кто-то наблюдает, преследовало до стен Димкиного садика, а потом и до дома.

Оставшиеся до конца недели рабочие дни превратились в перманентную нервотрепку. Павел Николаевич после нашей беседы не давал поводов себя упрекнуть. Он здоровался со мной по утрам и больше не предпринимал попыток пообщаться. В результате я начала чувствовать себя неловко, понимая, что, возможно, зря его обидела. В памяти еще, как назло, то и дело всплывали его слова о болезни жены… К тому же через какое-то время я с раздражением поняла, что его поведение стало ровно таким, каким было в мою бытность студенткой, когда я вычеркнула его из своей жизни и он принял правила игры. Это оказалосьнеожиданно неприятно. Я чувствовала себя так, будто вновь лишилась опоры и поддержки. В сущности, так и было, потому что он был единственным человеком, который прежде верил в меня и не стеснялся мне об этом говорить.

Ситуация с Альгидрасом тоже не добавляла приятных эмоций. Я видела его каждый день, и это стало настоящим испытанием. Он тоже ограничивался приветствиями, и это задевало меня ничуть не меньше, чем отстраненность Павла Николаевича. Пожалуй, даже больше. Еще я не могла не обращать внимания на девушек, которые липли к нему как мухи. Объективно хванец не был самым красивым парнем в группе, но, в отличие от всех прочих мальчишек, он был мужчиной. И это чувствовалось. Он выделялся среди студентов спокойствием, экономностью движений, негромким голосом. А еще вдруг оказалось, что женское внимание его совершенно не смущает. Он не краснел, не тушевался. Куда пропал мальчик, который пытался объяснить мне, чем я отличаюсь от Всемилы, и алел при этом как маков цвет? Перемены в нем меня не радовали, хотя я ни за что никому в этом не призналась бы.

В конце рабочего дня в пятницу я выходила из своего кабинета с чувством беспокойства. На сей раз у меня даже были причины. На субботу был запланирован поход с Павлом Николаевичем и его «бандой», а я в свете последних обстоятельств так и не решила, присоединиться ли к ним. Отчего-то вспомнилось, как я пошла в лес с Миролюбом, которому доверяла и к которому испытывала искреннюю симпатию, и как это едва не закончилось моей гибелью. Умом я не верила, что Павел Николаевич способен причинить вред мне или Димке, тем более в поход шли еще восемь студентов, но зерно сомнения, зароненное Альгидрасом, дало ростки.

– Надежда, – Павел Николаевич, легок на помине, догнал меня в коридоре, – мне заезжать за вами завтра?

Он выглядел уставшим и встревоженным, но я не стала спрашивать, что случилось, чтобы не подпитывать свое чувство вины. Зато отметила, что он не настаивал на поездке, а просто уточнял, оставляя выбор за мной. Это совсем не вязалось с тем, как должен был вести себя злоумышленник, заманивающий жертву в свои сети.

– Давайте я позвоню вам сегодня вечером? Заберу Димку из сада, посмотрю, как он, а то, знаете, бывает, с утра все нормально, а к вечеру уже кашель или еще что-нибудь.