Книга И не прервется род, страница 46 – Наталья Способина

Я вспомнила, как в своем сне видела тело седовласого мужчины, пронзенного копьем на ступенях храма. Альгидрас же продолжил ровным тоном:

– А по пути в Свирь я, как оправился, понял, что слышу ветер. Сперва думал, что рассудком повредился. Но, видно, Силе хванов просто некуда было деться после смерти жреца, и она вся перешла ко мне. Я и не пользовался ей. Разве что когда из лука стрелял.

Выходит, в состязании с Бориславом на берегу Стремны он жульничал.

Тем временем мы вышли на небольшую полянку. В едва пробивавшемся сквозь облака лунном свете можно было различить очертания небольшой постройки. Альгидрас без колебаний направился к ней. Я не могла похвастаться его уверенностью – в доме мог быть кто угодно: от диких зверей до разбойников. Но, вероятно, Альгидрас вправду знал, о чем шепчет ветер, иначе не шел бы сейчас так, будто он здесь хозяин.

Дверь отворилась, негромко скрипнув, но в тишине этот звук был оглушительным. Я вздрогнула. Альгидрас пробормотал что-то по-хвански.

– Что ты говоришь? – нервно спросила я.

– Алвара бы сюда, с его светом. Осторожно, здесь полка.

– Как ты ее видишь? –удивилась я, пригнувшись.

– Я… не вижу – чувствую.

Я подумала, что это все же полезное умение – чувствовать воздух и любое изменение в нем. Да и вообще здорово иметь вот такие – сверхъестественные – способности.

– А ты умеешь летать? – спросила я, вспомнив фэнтези, в котором люди, связанные со стихией Воздуха, непременно могли летать.

Альгидрас открыл еще одну дверь и, коснувшись ладонью моего затылка, пригнул мне голову. Дверной проем был таким низким, что пришлось согнуться едва ли не пополам. Альгидрас выпустил мою ладонь, и я тут же схватила край его плаща, чтобы не потеряться в кромешной тьме. Пошуршав чем-то в темноте, хванец наконец зажег масляную лампу. Пахнуло горящим маслом и какими-то травами, перебив запах сырости и гнилых досок. Я огляделась по сторонам.

Мы находились в небольшой комнатке, почти половину которой занимала печь. Напротив печи располагалась широкая лавка, в дальнем углу стояла лавка поуже, а рядом с ней ютился стол. Пространство за печью терялось во тьме, но, судя по тому, что оно было наполовину отгорожено занавеской, вероятно, там была хозяйская кровать.

– Интересно, чей это дом?

– Помощницы Смерти, – тут же откликнулся Альгидрас, и я вздрогнула, не сразу поняв, что произнесла последнюю фразу вслух.

Как бы я ни убеждала себя в том, что лишена предрассудков, узнав, что это дом Помощницы Смерти, почувствовала себя весьма неуютно.

– Не нужно ее бояться. Она такой же человек, как и иные, – правильно оценил мое замешательство Альгидрас.

– Но в Свири все боялись.

– Потому что видели ее лишь тогда, когда она приходила забирать жизни. А если бы зашли к ней в любой другой день, то поняли бы, что она так же прядет, как и их женщины, поет те же песни и так же топит печь.

Пока я размышляла над его словами, Альгидрас сбросил плащ на скамью, низко поклонился печи и пробормотал что-то на словенском. После этого он открыл заслонку и принялся разводить огонь. Я стояла напротив и не знала, что делать мне. Наконец, умаявшись от сомнений, я тоже низко поклонилась печи, понимая, что она – хозяйка в любом доме и что в этом мире принято ее приветствовать и благодарить. И странное дело: кланяясь, я ничуть не чувствовала себя глупо. Может, оттого, что даже Миролюб не гнушался этого обычая.