Книга И приведут дороги, страница 170 – Наталья Способина

Сама мысль о том, что человек способен сделать такое, никак не укладывалась в моей голове. Однако это видела не только я. И то, что Альгидрас – знакомый, привычный Альгидрас, до которого я дотрагивалась столько раз, чья кожа на ощупь была обычной, теплой, живой и настоящей, – оказался способен одним прикосновением эту самую брешь заделать и остановить то, что делал Алвар… В эту минуту его подвиги с разжиганием костра под проливным дождем казались совершенно незначительными. Что же дает им Святыня? Кто они?

И снова то ли сон, то ли явь. На этот раз я смотрю на мир снизу вверх и не сразу понимаю, что оказалась в теле ребенка. Детский разум воспринимает картину фрагментами, поэтому я долго не могу понять, где я и что происходит. Подспудно жду, чтобы все поскорее закончилось, потому что мой собственный разум, запертый в этих рамках, не в силах справиться с нахлынувшим на меня животным ужасом. Ужас – первое, что я чувствую, оказавшись в этом видении. Потом приходят холод и боль в колене.

Какое-то время уходит на то, чтобы отделиться от этого ужаса, отодвинуть его на задний план и попытаться понять происходящее. Зачем-то же я вижу эти сны? Кто-то же мне их насылает?

Ребенок – я упорно пытаюсь ментально отгородиться от происходящего – привязан к дереву. Вокруг непроглядная тьма, и где-то неподалеку шумит вода. А еще листва… Кажется, он находится в лесу. Очень мешает то, что он постоянно озирается и не дает мне сфокусироваться на чем-то конкретном. Впрочем, скоро я понимаю, что он не один. Рядом несколько человек разговаривают на смутно знакомом языке. Сначала кажется, что он хванский, и я с ужасом думаю о том, что мне предстоит заново пережить гибель деревни хванов. Потом приходит другая мысль: кто-то из хванов выжил, и мне сейчас показывают этот сон для того, чтобы я могла пересказать его Альгидрасу. Вероятно, это важно.

Говорят мужчины, при этом вполголоса, словно таясь от кого-то. Ребенку страшно и больно. На него никто не обращает внимания, но мысли попытаться развязаться и убежать у него даже не возникает – разум застилает безотчетный ужас.

Вдруг из-за туч выглядывает луна, и картинка проявляется точно снимок на фотопленке. Ребенок теперь смотрит на четверых мужчин, стоящих чуть в стороне, и я вдруг понимаю, что где-то уже видела нечто подобное. Сначала приходит ассоциация со сном про Каменную Деву и обвал, наверное, потому, что там тоже было четверо мужчин, а потом я осознаю, что ассоциация возникает не только из-за количества участников. Дело в языке. Они говорят на кварском.

Мой слух начинает улавливать отдельные слова, и я безумно жалею, что ни одно из них не понимаю. Вдруг один из мужчин оборачивается, и в свете луны я вижу его профиль. Меня тут же окатывает узнаванием. Это странно, потому что я никогда не отличалась хорошей памятью на лица и, если бы кто-тосказал мне, что я с уверенностью опознаю в темноте старейшину Савойского монастыря после короткой встречи на торгах, я ни за что бы не поверила. Однако сомнений нет: это Алвар.