Онлайн книга «И оживут слова»
|
– Я… никогда не смогу родить тебе дитя. Нам… отвар дают все годы. Жрица не может родить дитя. Она не может быть связана с одним мужчиной. Он посмотрел мимо крыльца на тонкую березку у окна. – Ты уже связана с одним мужчиной. Потом на миг сморщил нос и добавил твердо: – Обряды – другое. – Ты молод. Твоя женщина должна принести тебе детей. Слышишь? Только боги ведали, чего ей стоили эти слова. Вот сейчас он встанет и уйдет. И будет прав. Он молод. Вся жизнь лежит перед ним. – Староста снова приходил? – медленно спросил он, все еще не глядя на нее. – Откуда ты знаешь? – Ты другая после его приходов. Грустная, смотришь так, будто я вот-вот плохое что сделаю. Или уйду. А я не уйду, Альмира, – вдруг обернулся он к ней. – И моя женщина принесет дитя! Слышишь? Он резко притянул ее к себе и прижался губами к виску. – Если хочешь дитя – будет, – твердо повторил он. – Ты совсем не слышал? Я не могу! – Все я слышал, – сердито сказал Альгидрас, решительно встал и исчез в доме. Альмира осталась сидеть на крыльце, не зная, чего ждать дальше. Разум все понимал, а сердце – глупое, женское, что так к богам и не ушло, – трепыхалось в груди. Неужто правда? Неужто все может быть? Или он просто хотел ее успокоить? Он вернулся скоро, сжимая в руках выцветшую ткань. Альмира с удивлениемузнала в куске ткани платье. Он сел рядом, не глядя на нее, и твердо произнес: – Что сотворил один отвар, другой всегда исправить может. На то воля богов. – Богов? – Альмира расхохоталась и тут же зажала рот рукой, боясь, что смех станет слезами. – Мы прогневали всех богов самой нашей связью. Не станут они нам помогать! – Боги мудры, Альмира… – медленно произнес Альгидрас. – Моя мать… та, что родила, тоже прогневала всех богов, но я появился на свет. Это ее платье. Мне… Алика отдала. Альмира впервые услышала, что он назвал жену старосты по имени. До этого он не называл ее никак. – Сказала: «Пусть будет. Память». Оно со мной все учение прошло, – усмехнулся он. Альмира затаила дыхание. Они много разговаривали, но никогда – о том, что тревожило его: о родителях, о семье. Точно запрет стоял на этой части его жизни. – Моя мать вышила эти узоры на всех своих платьях, – его пальцы разгладили потемневшую от времени вышивку. – Я долго искал, что это значит. А потом нашел. Это не хванский узор. Не нашим богам молилась она о сыне. И те помогли. Альмира протянула руку и не решилась тронуть ткань. Но он сам взял ее ладонь и приложил пальцы к жесткой вышивке. – Если я вышью этот узор… – Нет, – он повернулся и посмотрел в ее глаза. – Ты не будешь делать ничего. Только пить отвар. Боги помогли, но за то наказали. – Но как тогда… – Верь мне, – улыбнулся он. И появились в той части дома, куда не ступал никто, кроме них двоих, узоры-заговор. Оплели окна, сундуки, ложе. И пахло в доме деревянной стружкой и горькими травами, и замирало сердце оттого, что казалось, будто чужие боги слышали те заговоры. А потом случилась та ночь, когда староста дозволил чужеземцам остаться в деревне. С самого утра тогда все было не так. Он все хмурился и кусал губы, а она не знала, как сказать ему, что чудилось ей, будто под сердцем теплится новая жизнь. Что случилось чудо, что он все-таки смог. Она уже засыпала, когда его плечо выскользнуло из-под ее щеки. Он бесшумно встал, стараясь ее не разбудить, но она все равно распахнула глаза. Стало тревожно. Впрочем, ей отчего-то сейчас все время было тревожно. – Что такое? – Спи, – он коротко улыбнулся и быстро поцеловал ее в нос. |