Книга Сбежать из Академии, страница 57 – Леока Хабарова

Возможно, станет легче. Когда-нибудь.

Но это не точно…

— Как я уже сказала, за свой нелёгкий труд все преподаватели получат благодарственные письма и памятные значки́, — закончила наконец Абзац. — Низкий вам поклон, дорогие! Любимые! Бесценные мои!

Горячо простившись с коллективом, советница Которектора удалилась в сопровождении свиты из замов, а заседание продолжилось. Слово взял Беспальцев. До этого момента Михаил Гнидович сосредоточенно сидел в телефоне, меланхолично листая ленту, но даже Абзац не рискнула сделать ему замечание.

— Кхе-кхе, — начал замглавбух, уткнувшись носом в бумажку. — Настали тяжелые времена, и нам далеко нелегко. Надо затянуть пояса и выполнить все пункты от А до Б. Поэтому мы подумали, и я решил: необходимо срочно сократить расходы всеми неправдами! С первого числа всех переведут в должность младших научных сотрудников с соответствующим понижением оклада. Стимулирующие надбавки будут временно урезаны навсегда. Премии отменены. Также, вас всех формально уволят и заново оформят с начала конца нового учебного года.

— Но ведь тогда мы потеряем в отпускных! — выкрикнул кто-то с задних рядов.

— Именно! — довольно улыбнувшись, подтвердил Беспальцев. — Денег у ВУЗа нет, но вы держитесь. Ах да, чуть не забыл! До конца дня надо внести пожертвования на установление гранитного памятника Которектору. Списки надо подать до обеда. Кто не сдаст, будет публично осмеян и подвергнут остракизму. Есть вопросы?

Мгновенно вырос лес рук.

— Отлично. — Беспальцев сложил листы аккуратной стопкой, обстучал об стол и сунул в портфель. — Зададите их Мегере Душегубовне. Всех благ.

Он вышел в стену и исчез, а по залу прокатился ропот.

— Как же так! Я профессор! Я не майонез! — возмущённо выпалил Енисей Симарглович. — Я лично знал Рюрика, у меня есть справка! [1]

— Не могу я в увольнение! У меня стаж! До пенсии вот-вот!

— А у меня ипотека в Чебоксарах!

— Протестую! Это незаконно! Вам любой кадровик скажет!

— Командировочные за великое переселение народов до сих пор не выплатили!

— Позор!

— Произвол!

— Надо подать жалобную жабу! Куда смотрит профсоюз?

Мегера подняла мохнатое лицо и устало оглядела подчинённых.

— Внимание на экран, — сказала бесцветно и кивнула сидящему рядом инкубу Алёшеньке. Тот мигом врубил проектор, и перед нами предстал образец более чем странногозаявления:

«Прошу понизить меня в должности и урезать зарплату. К руководству претензий не имею. Дата. Подпись».

— Каждый получит такую рыбу [2], — произнесла Мегера в гробовой тишине. — В двенадцать тридцать Нина соберёт подписанные заявления и отвезёт в Центральный корпус. А те, кто не поддержат инициативу руководства, будут объясняться с Ираидой Витальевной лично. Ну что? Есть желающие поспорить с Абзац? Нет? Так я и думала. Разговор окон…

— Я! — густой бас донёсся откуда-то с галёрки, и все повернули головы. Кощей Кощеевич Лиходейский встал и выпрямился во весь рост.

— Что, «я»? — непонимающе нахмурилась Мегера.

— Я желаю, — пояснил некромант. — Желаю поспорить. Хоть с Абзац, хоть с самим Которектором, если придётся.

— Хотите опозорить меня? Унизить?

— Нет. Хочу, чтобы перестали унижать нас, — парировал Кощей, и все одобрительно закивали.

— Боюсь, это невозможно.

— И всё-таки я попробую.

Зал одобрительно загудел.