Онлайн книга «Суккуб для наследника»
|
— Ты говорил, что у вас всё было по добровольному согласию? — Я солгал. Повисла долгая, томительная пауза: — Стало легче? — тихо спросила Николь. Ди скривился в болезненной усмешке: — К тому, что я слабовольный мудак, не умеющий сказать «нет» собственному дяде на протяжении аж четырёх лет, добавилось умопомрачительное чувство, что я ещё зверь и садюга. Мне казалось, что я должен наслаждаться силой, но было мерзко. Мерзко и стыдно. Она плакала. Кажется, ей было больно. И я не чувствовал себя сильным — я чувствовал себя слабовольным мудаком,не способным больше ни на что, кроме как избить того, кто слабее меня. Больше я никого никогда не насиловал. Мне это, слава богу, нисколько не понравилось. Это не убавило, а увеличило мою боль. Мать уверена, что сей грустный опыт не повторялся благодаря хорошим психологам, но психологи тут не при чём. Они вообще не при чём. Я поменял их с десяток, а ни один даже не докопался до сути проблем! Чего уж там говорить о лечении? Одно я вынес из той истории точно — путь насилия это не мой путь. Из двух девиаций — садизм и мазохизм, — мне, похоже, ближе второй. С этим и живу. — Для садиста у тебя слишком доброе сердце. — Я пытался забыться с другими любовниками. Как уже говорил, их было много. Чего я только не перепробовал. Но знаешь — что?.. — Что? — А — ничего! Я ничего не чувствовал. Никакого удовлетворения от того, от чего его испытывают другие. Если только во всём этом не присутствовало нечто саморазрушительное. — Это называется депрессивное… — Посттравматическое стрессовое расстройство. Я знаю. Телесные, мыслительные, эмоциональные и поведенческие реакции, ухудшающие качество жизни человека. Психиатры и психологи мне это уже говорили сотни раз. Лучше-то с того не становилось. Проще было просто сдохнуть. Но… если ты неудачник, ты везде неудачник. Я и в этом не преуспел. И тогда обратился к запрещённым веществам. Они единственное, что помогали как-то переживать происходящее. В конце концов, главное предназначение опиатов — обезболивать. Мне требовалось всё больше и больше. Тех денег, что выделяли родители, не хватало и я стал брать в долг. Раз за разом. Пока долг не вырос просто с астрономическую сумму. И, в один прекрасный (а точнее — ужасный) день долг решили с меня стребовать. Я пытался воровать — попал в полицию. Очередные разборки привели к тому, что разгневанный «правильный» папенька, исхитряющийся почти пять лет не видеть того, что творилось у него под самым носом, наказал меня, вышвырнув из дома без цента в кармане. Пришлось ночевать под мостом. Или в наркопритонах, куда меня привели услужливые друзья-товарищи. Мои долги росли — без наркоты я уже не мог и дня. А платить мне было нечем. Так что… Ди опустил голову. Потом вскинув, посмотрел на Николь почерневшими глазами и проговорил сухо, без всяких эмоций: — Мерзко всё это вспоминать,но что было — то было. Ты сама просила правды. Пришлось поработать моделью. — Моделью? — удивлённо округлила глаза Николь, готовая к куда более неприятным откровениям. — Для порносайта. За то, чтобы покрасоваться во всех откровенных позах, прикрывая свою наготу кружевным нижним бельём мне хорошо платили. — Ди снова засмеялся фирменным смехом, когда кажется, что уши тебе режет битое стекло. — Никогда не понимал, как нежно-розовое кружево, обтягивающее мужские ягодицы, способно кого-то возбуждать? По мне, так это скоморошество какое-то. Но когда у тебя долг чуть ли не в шесть нулей, то не ты заказываешь музыку. |