Книга Суккуб для наследника, страница 117 – Екатерина Оленева

— Знаешь, а в шерсти ты мне нравился даже больше. Живенький такой. В человеческой же ипостаси зануда страшная.

— В человеческой ипостаси я могу тебя отодрать, шлюшка. А волчьей — сожрать. Чтобы не оставлять следов преступления.

— Тебе это не может, псинка, — из темноты за решёткой выступил блондин.

Капюшон с его лица был откинут, открывая бледное, породистое, волевое, но недоброе лицо.

— Еёотсутствие станет достаточной уликой для того, чтобы запереть тебя о-о-очень надолго. Как неблагонадёжного и опасного.

— Я не контролировал себя. За что вы собираетесь меня судить?

— Ну, может быть, не судить, — пожал плечами Охотник. — Может быть, просто оценят, насколько ты опасен. И изолирует.

— Но это же несправедливо, — заявила Николь. — Нельзя судить за то, что ты не можешь контролировать.

— Милая, хорошенькая сучка, как бы тебе подоходчивее объяснить, чтобы не тратить на это время дважды? У нас тут не ювенальная юстиция в демократической стране. В либерализм мы не играем. Если видим опасность — устраняем. Если монстр не может себя контролировать, пытаемся запереть. Ну, это те, кто моложе и погуманнее, вроде меня. А так — устранить. Проще всего. Окончательно и бесповоротно. А там пусть ангелы и демоны разбираются, кто прав, а кто в чём виноват. Невинным — рай, остальные — в ад.

— Сам с такой психологией в ад попасть не боишься?

Охотник дерзко засмеялся:

— Моя жизнь состоит из ликвидации таких, как ты и твой друг. Каждую ночь я убиваю, рискуя быть убитым. Если знаешь, чем это лучше ада, которым ты тут мне грозишь, скажи. Я не боюсь ада. Я в нём живу. А сейчас, рыжуля, давай-ка, тащи свою задницу сюда.

— Зачем?

— С тобой кое-кто побеседовать хочет.

— Никуда я с тобой не пойду!

Не успела Николь договорить, как Охотник вскинул руку. Оборотень проворно отскочил к стене и прежде, чем она успела сообразить, что происходит, вокруг её рук вновь обвилась серебристая лента необычного кнута.

Белокурый парень вёл себя так, словно она была заарканенным животным.

Николь предприняла попытку освободиться, но стоило крупице магии просочиться к рукам, как кожа загорелась с такой силой, будто она сунула руки в кипяток.

Охотник покачал головой. Он издевательски поцокал языком:

— Не делай так. Хуже будет. Пошли.

— Не хочу! Я тебе не доверяю.

— Я тебя не спрашиваю. И это не то предложение. Опции «отказаться» не предусмотрено.

С каждым шагом неприязнь Николь к этому высокомерному, напыщенному парню лишь усиливалась. Она кожей чувствовала его презрение к себе. Презрение и некоторую долю гадливости, как если бы она была блохой или глистой. Никто раньше не демонстрировал в её сторону подобных эмоций.

И это было неприятно. Мягкоговоря.

Потом дверь открылась и её втолкнули в большой кабинет. Или библиотеку? Всюду горели свечи — ни одной лампы. Можно подумать, что они переместились в прошлые столетия или параллельный мир?

Блондин подтолкнул Николь к столу. Высокому, массивному. Столешницу поддерживало нечто вроде массивных колонн, с которых щерились вырезанные по дереву горгульи морды. За столом сидел высокий, худой, красивый мужчина. Весь в чёрном, с головы до ног. Волосы его тоже были цвета вороного крыла. И в было в его облике нечто зловещее и птичье.