Книга Птичья Песня, страница 184 – Яна Ветрова

– Моя мать наотрез отказывалась о нем говорить. Я пытался расспрашивать соседей, но она запретила. Сказала, чтобы я отчима не позорил. И я заставил себя забыть об этом.

Он снова постучал пальцами по столу, а потом хлопнул ладонью, ставя точку.

– Завтра с утра отправляемся в твой мир. Собирай вещи.

У меня как будто выбили почву из-под ног.

– Я бы сегодня пошел, – не дал мне возразить колдун, – но уже поздно.

Ничего больше не сказав, он вышел из столовой.

Робину тоже нужно было возвращаться на службу, и, к моему ужасу, он сказал, что не сможет завтра придти попрощаться. Онобнял меня так, что на секунду я задохнулась, и заставил пообещать, что я не буду грустить. Слишком много обещаний для одного дня. Но данное себе я не нарушила – ни одна слезинка не упала из моих глаз.

Тишина и глухой стук сердца – и больше ничего. Не знаю, сколько я просидела на кровати, глядя в пустоту. Солнце зашло, а сумерки сменились ночью, заполненной стрекотом цикад и шелестом листьев.

Я вытряхнула рюкзак, разложила на полу вещи из полок и так и просидела до рассвета. Время и правда хитрая штука. Вроде бы два месяца – это так мало, но стоит их отнять, то сразу кажется, что в них могла уместиться целая жизнь. Время – недобрый шутник, оно сделало эту ночь стремительной, как падающая звезда. С первыми лучами солнца я вышла в тень мира, чтобы попрощаться со львами.

После того как мы, зажав уши, миновали алых бабочек, я сняла рюкзак с уставшей спины и тащила его то в левой, то в правой руке. Морской берег, серый песок и тяжелые тучи. Здесь как будто стоял вечный ноябрь. Я смутно помнила это место. У меня не было времени оглядеться – свободной рукой я держалась за плечо Джея, потому что не могла видеть серебряные искры перехода, а моя магия слабела по пути к старым мирам. Я бездумно смотрела вниз и была сосредоточена на том, чтобы просто переставлять ноги – от меня большего и не требовалось.

Поэтому я ничего не успела понять. Внезапно вместо плавного перехода, сопровождаемого легким головокружением, меня словно схватили за шкирку и вырвали из реальности. Я перекувырнулась через голову и рухнула на спину. Рюкзак приземлился в опасной близости от моей головы и завалился на бок. Я захлопала глазами. Через клочья молочного тумана проглядывало ночное небо, на котором сияли, перемигиваясь, звезды. Пахло мхом.

– О, как неудачно! – раздался откуда-то сбоку расстроенный голос. – Мне так жаль! Лис, сколько раз я просил не говорить мне под руку!

Я села. Передо мной стоял интеллигентный старичок в вельветовом пиджаке и качал головой.

– Вы не ушиблись, девочка моя?

– Я… Ну… Нет. Это что, тень мира?

Вокруг нас был мох. Он покрывал всю землю, обломки черных и темно-красных с розовыми прожилками камней, раскиданных по небольшой полянке, не забрался только на плоский кусок угольно-черной скалы, служившей столом. Полянку окружал туман, через просветыв котором не только сверху, но и по бокам виднелось звездное небо. Мы как будто парили в космосе.

– Именно! Моя личная тень мира. Прошу! – старичок помог мне подняться и подвел к стулу на изящных львиных ножках, обитому желтым сатином в широкую полоску.

На каменной поверхности на кружевных салфетках были расставлены три фарфоровые чашечки и тарелочки, а рядом лежали серебряные приборы. В центре стоял кофейник, сахарница, сливочник и вазочка, наполненная печеньем и конфетами, но их теснил огромный шоколадный торт со свечками. Десять из двенадцати были оплавлены, а сам торт наполовину съеден.