Книга Мир охоты и крови, страница 237 – Микки Хост

– Ты – сальватор! – рыкнул Гилберт. – Сальватор, который двести лет только и делал, что…

– Что я делал? – прервал его Фортинбрас, распаляясь сильнее. – Ты думаешь, я сидел в стороне, сложив руки, и просто наблюдал? Ракс тебя подери, Гилберт, ты веришь в эту хрень?! Все эти двести лет я уничтожал тварей, защищал Дикие Земли и спасал людей, у которых не было никаких шансов! Ради сигридцев я умирал снова и снова! Я убивал, лишь бы у них была возможность прожить еще один день! Я проливал кровь, мучился из-за старых шрамов и проклятий, разрывавших тело и душу! И ты еще смеешь говорить мне, что я не думаю о других?

– Если бы ты действительно думал о сигридцах, до этого бы не дошло! – выкрикнул Гилберт, и на последних словах его голос сорвался на хрип.

– Почему только я должен думать о вас?! Почему я должен отдавать на растерзание себя, чтобы вы жили дальше? Почему я не могу требовать того же?

– Потому что ты был избран богами!

– К раксу эту избранность, мне она осточертела! Я не хочу умирать каждый день только для того, чтобы вы могли видеть солнце! Я просто хочу, чтобы меня не ненавидели за то, чего я не совершал! Чтобы меня любили!

– Чем ты заслужил любовь? Что ты сделал, чтобы тебя действительно любили?

– Ты даже представить себе не можешь, какие ужасы я пережил! Я выжил в двух Башнях, выжег Инагрос дотла. Я сумел выстоять против Герцога, тогда как никто больше этого не смог. Я всегда помогал людям, жизнь которых угасала, и убивал тех, кого уже нельзя было спасти, кто уже обращался в тварь. Мои руки всегда были в крови, Гилберт! Ты хоть представляешь, как сильно я ненавижу себя за это? Представляешь, сколько раз я пытался убить себя? Я…

– Так почему не убил?!

Фортинбрас замер и ошарашенно уставился на Гилберта. Весь ужас сказанных им слов едва дошел до Пайпер, когда раздался громкий шлепок. Первая закрыла рот руками, боясь издать хотя бы один звук. Гилберт, положив ладонь на покрасневшую щеку, непонимающе смотрел на Шераю. Она, в свою очередь, не выглядела виноватой.

– Убирайтесь, – процедил Гилберт, смотря на Шераю. – Пошли вон! Все! Убирайтесь немедленно!

Фортинбрас громко фыркнул и, всплеснув руками, направился к двери, но остановился буквально через метр. Он оглянулся и вытянул вперед руку. Голубые глаза стали ярче на тон, а магия внутри Пайпер встрепенулась. Обломки и осколки поднялись в воздух и медленно собрались воедино. Грязные пятна исчезли, стол вновь стоял на месте вместе со всем, что было на нем. Ничего не говорило о том, что секунды назад был погром.

После этого, не говоря ни слова, Фортинбрас вышел.

– Привет.

– Здравствуй.

Больше Фортинбрас ничего не мог сказать. Он даже не знал, зачем Пайпер пришла, и предполагал худшее. Он же обещал ей, что будет вежлив и внимателен, завоюет доверие коалиции, докажет, что невиновен, но в результате… сорвался. Сказал то, чего не должен был.

Фортинбрас и Гилберт каждый день ходили по острию ножа, испытывали друг друга, завуалированно или напрямую бросали вызовы. Рано или поздно, но один бы из них сорвался окончательно, и последствия были бы ужасными.

Они и впрямь были ужасными. Не сдержавшись, Фортинбрас разбил зеркало в своей комнате. Он, разумеется, быстро восстановил его с помощью магии, но израненнымируками занялся далеко не сразу. Лишь после того, как Диего сказал, что это необходимо, Фортинбрас излечил порезы.