Книга Пять жизней и одна смерть, страница 118 – Амалия Лик

Я опускаю в хумус свой крекер и отправляю в рот.

– О-о-о, потрясающе, – восклицаю, еще жуя, и делаю глоток вина.

Он довольно улыбается.

– А теперь попробуй второй соус – это гуакамоле: свежая мякоть авокадо и розовых помидоров, кинза, сок лайма, перец чили и специи, – произносит Ал важнее прежнего.

Я опускаю следующий крекер в красивый зеленый соус и также отправляю в рот.

– Потрясающе, просто потрясающе. Обожаю остринку и кинзу. Ты волшебник! Ты точно не работаешь поваром?

Он тоже пробует свое творение.

– Да, очень даже ничего. Я старался.

Ямлею от него, его заботы и приготовленной еды.

– Ну, давай выпьем за этот прекрасный вечер, – произносит он с набитым ртом, поднимая бокал.

– Спасибо тебе за все, Ал. За этот волшебный вечер, который ты для меня устроил.

Звон бокалов разносится по гостиной.

– Ну а теперь третий соус – ягодный, пикантный, сделанный с любовью.

– Очень похоже, – замечаю я, потому что этот соус ярко-красный, густой, с кусочками ягод.

И, зачерпнув очередным крекером, я кладу его в рот. Сладковато-острый вкус попадает на язык. Нежный, но при этом изысканный и многогранный. Я закрываю глаза от наслаждения.

– Это мой фаворит, он – само совершенство, – говорю я, смакуя его во рту.

И только потом, открыв глаза, вижу, как Ал, не отрываясь, смотрит на меня.

– Что? Я измазалась? – спрашиваю я, широко улыбаясь.

– Нет, просто я не видел ничего прекраснее, чем твое лицо, когда ты ешь.

– Ну хватит, ты меня смущаешь, – наигранно жалобным голосом произношу я.

– Ладно, постараюсь не смущать.

Он огибает стол и подходит ко мне. Смотрит прямо в мои распахнутые глаза, притягивает меня к себе и впивается в горящие губы. Это самое превосходное сочетание на свете – его губ, моих губ и островатого ягодного соуса. Все кружится в голове, словно я падаю в небо, в звездное, ясное небо. Я запускаю ладони в его волосы, мягкие и податливые, приоткрываю рот, пуская его в себя, и мы сливаемся в едином, всепоглощающем поцелуе. Не знаю, как было у вас, но это мой первый настоящий поцелуй, полный любви и страсти. Поцелуй, от которого наши тела искрятся и источают все двести двадцать вольт, а то и больше. Я могу жалеть о многом, что не успела сделать в своей жизни, чего не успела ощутить или сказать. Но только в эту секунду, безропотно, безусловно отдаваясь другому человеку, понимаю, чего бы лишилась, не будь у меня этого второго шанса. За свою короткую жизнь я не успела узнать ни страсти, ни любви, ни даже настоящего поцелуя. И теперь, здесь и сейчас, в теле другой девушки, ловлю эти мгновения, впитывая их в себя, как цветок наслаждается живительной влагой дождя.

Он прерывает поцелуй первым и делает небольшой шаг в сторону.

– Все хорошо? – спрашивает, как-то смущаясь.

– Да, – отвечаю я, теребя салфетку в руке.

«Надо успокоиться. И положить эту салфетку на стол. И вообще, зачем она в моей руке?» – думаю я, пытаясь остытьи отвлечься. Альберт словно слышит мои мысли – аккуратно вытаскивает салфетку из моих пальцев, кладет на стол и прижимается губами к моей руке.

«Откуда, откуда эта безграничная нежность?» – задыхаясь от странного ощущения с замиранием сердца думаю я, наблюдая, как губы Альберта прикасаются к каждому сантиметру моей кожи. Я не знаю (или знаю), к чему это все ведет. И тогда-то страх, в такой неподходящий момент, пробирается в мысли.