Книга Пять жизней и одна смерть, страница 59 – Амалия Лик

Несколько недель пролетают в каком-то межпространственном состоянии, но зато только в теле Анны, без всяких перемещений. Я хожу на работу по инерции, по инерции возвращаюсь домой, погружаюсь в себя и в свои воспоминания, опять же, по инерции. Пару раз звонит Альберт, но я не беру трубку. Он по-прежнему каждый день заходит за кофе, но я веду себя отстраненно, как с любым другим посетителем. Меня переполняют двойственные, противоречивые чувства. То мне обидно и страшно, я злюсь на Ала, не разбираясь в причинах, то, наоборот, во мне разрастаются стыд и вина, хочется перед ним извиниться. Я беру телефон, набираю его номер, после чего судорожно нажимаю на отбой и запихиваю трубку в задний карман. Печатаю сообщения, оставляя их неотправленными. Перечитываю, дописываю, стираю, вновь пишу. И так снова и снова, много, много раз. Иногда просто вглядываюсь в его номер, прохожусь по нему пальцами, словно ища ответ, который так ни разу и не появился.

А еще эти несколько недель оказываются болезненным периодом самобичевания, когда собственные мысли уничтожают меня, хлещут и без того израненную психику, будоража старые и разрывая новые кровоточащие раны. Мысли об Элизе и мистере Олде становятся маньяком, который охотится за мной, преследует, прячется в темных углах сознания. Но я все равно постоянно ощущаю его присутствие. Я оказываюсь в собственном фильме ужасов, в таком вот артхаусном триллере, где снова и снова просыпаюсь в теле мертвой девушки или мертвого профессора посреди лесаили в каком-нибудь поле, а может, на обочине скоростной магистрали, и чувствую, как разлагаюсь, как моя плоть тлеет миллиметр за миллиметром. И никто меня не ищет и не спасает. Мимо проходят люди, мчатся машины, совсем рядом поют птицы, а я исчезаю у всех на виду, не замеченная никем.

Два месяца назад. Мистер Олд

Солнце только вытаскивало свои длинные холодные руки из-под ночного одеяла и протягивало их из-за горизонта. Они были блеклыми, серовато-голубоватого оттенка, но уже могли расправить темные занавески мира, отодвинуть густую мглу, разрядить ее своими частицами. Возможно ли, чтобы у Солнца было бесчисленное количество жизней? В одной оно жарит мир на сковородке, словно яичницу, а в другой – превращается в свою противоположность и ледяным, безмолвным светом высокомерно разгоняет тьму… Сомневаюсь. Вероятно, я одна такая, кто пропускает через себя не одну жизнь и не одно воплощение. Хотя Солнцу я бы не позавидовала: не очень-то ему повезло. Оно существует без отдыха, без передышки, не останавливаясь в своем движении. Захотелось вознести нашу Землю и представить, как Солнце перекатывается пламенем вокруг нее, но это, к сожалению (или к счастью), невозможно.

Утро было бы прекрасным, если бы не перемещение в мистера Олда. И вот я вновь оказалась в доме для престарелых, лежала на прохладных чистых простынях, перебирала пальцами с больными суставами воздух и блуждала в чаще своих мыслей.

Жизнь, любая, какая она есть, – это жизнь. А вот столкнуться со смертью мне бы не хотелось. Я знала, что в настоящем своем теле уже не жилец, но ничего, совершенно ничего о своей гибели не помнила. А когда ты чего-то не помнишь – ощущение, что этого и не было вовсе. Просто разыгранный спектакль. И мне хотелось надеяться, что, когда он закончится, все его герои выйдут на сцену для финального поклона.