Книга Сделка, страница 122 – Марина Суржевская

И почему хочется, чтобы… он поступил не слишком благородно? Ужасное желание… но все же… Если он посмотрел, понравилось ли ему то, что он увидел? Была ли я красивой для него?

Я не знала.

Собственная внешность казалась самой обычной, ничем не примечательной. Вот у Софьи, например, красивые светлые волосы, похожие на пух одуванчика. У Лидии – тонкие щиколотки, которые она называет аристократическими и уверяет, что это главный признак породы. У Ани – маленькие бледные ушки, плотно прижатые к голове. А у меня что?

Я заглянула в родник, посмотрела на уши. Обычные. Даже слегка торчащие! Ужас. И щиколотки не так тонки, и волосы темные. Раньше все это не вызывало у меня никакого интереса. Главное, чтобы тело было ловким и быстрым. А вот красивым? Зачем…

Лишь в последнее время это стало по-настоящему важным. Мне хотелось быть красивой. Хотелось, чтобы Дима, стянув с меня шаманское платье,смотрел и не мог оторваться. Чтобы заставил себя оторваться!

Я прижала холодные руки к горячим щекам. Ох и мысли в твоей бедовой головушке, Катя!

Видимо, я так и не стала по-настоящему скромной девицей, несмотря на все старания учителей! Да и как я могла ею стать? Некоторые девушки из пансионата стыдились своего тела и даже в бане наедине с такими же девчонками охали и прикрывали то грудь, то треугольник между ног.

Мне это всегда казалось странным и каким-то глупым.

Зачем стыдится того, каким тебя создал Бог? Ну или тот, в кого ты веришь.

Как-то я рассказала Ане, что в детстве могла носиться по лесу голышом, прыгать с ветки на ветку и даже не думать об одежде. Конечно, мне было лет пять, и кроме Хизер, в чаще не было ни одного человека, но Аня посчитала это ужасным и постыдным. А я так и не поняла почему.

Я помню, как жаловалась Хизер на странные порядки и устои, а та улыбнулась своей редкой улыбкой. И сказала, что люди завидуют звериным шкурам и птичьему оперению, ведь у них нет ничего подобного. Вот и рядятся в одежды и меха, чтобы сравняться с обитателями чащи. И я тоже должна так делать, хотя я и особенная девочка.

Конечно, с возрастом я выучила все правила, но так и не приобрела способности стыдиться своего тела.

Так почему от мысли, что Дима меня раздел, хотелось по-дурацки взвизгнуть и снова покраснеть?

Наверное, дело в чем-то другом.

И почему так важно узнать, что он думает о моей внешности? Нравлюсь ли я ему?

Наверное, нравлюсь, раз подарил свое кольцо.

И… неужели мы правда поженимся? Все произошло так быстро… Но я нисколько не жалею, что согласилась. Напротив! Одна лишь мысль о нашей женитьбе и жизни с этим мужчиной наполняет душу какой-то огромной, бесконечной радостью! Я словно пытаюсь охватить руками всю тайгу – настолько она большая! И это тоже странно. И даже немного страшно, а ведь Хизер считала меня очень смелой. Я не испугалась, ступая на тропу предков, но почему-то дрожу сейчас. Дрожу, когда думаю о том, что сумерки опускаются на чащу, что в домике уже зажегся огонь единственной лампы, и что эту ночь мы проведем с Димой вместе.

Внутри все трепещет и сжимается, словно я проглотила целый рой мотыльков. Еще никогда я не чувствовала столько эмоций сразу и все какие-то… противоречивые!

Размышляя, я умылась,привела себя в порядок и, снова накинув на плечи покрывало, осторожно вышла из зарослей. Дима, складывающий окуней в уголь, тут же услышал, поднял голову. Он улыбнулся, а я снова ощутила, как колотится сердце.