Книга Сделка, страница 150 – Марина Суржевская

– Детей? – Мне хотелось схватить Ольгу за плечи и начать трясти, заставляя говорить быстрее.

– Да, я ведь об этом и говорю! От одиночества тетушка и удочерила эту… девушку. Папенька был весьма недоволен, а маменька… Ах. Но тетя Лиза никогда никого не слушала. К тому же… это удочерение разрешил сам государь. Удивительное дело… А ведь девушка совсем безродная… Я, конечно, не ханжа, но как можно… Мама говорила, что тетя нашла ее в лесу! Вы представляете? Какая-то немыслимая дикость! Даже не верится, что в наше просвященное время… Ах. Как… ужасно!

Внутри меня бушевал шторм. Он сносил напрочь разум, сердце колотилось как бешеное. Я не верил. Боялся поверить!

– Граф, вам нехорошо? Вы побледнели, – обеспокоилась Ольга.

Я моргнул. Вокруг вертелся голубой вихрь – начались танцы, господа кружили красавиц в нарядах всех оттенков неба.

– Давайте выйдем в сад! Вам нужно на воздух! Там стоят обогреватели и прогулятьсявесьма приятно…

– Где они остановились? Печерская и… та, кого она удочерила? Где их искать?

Ольга обиженно умолкла. Похоже, она жалела, что рассказала мне о родственнице.

– Да что их искать, – буркнула она недовольно. – Я пригласила тетю на бал. А вот и она. Они…

Я выпустил руку Ольги и повернулся к лестнице. По ступеням неторопливо спускались две женщины – пожилая и молодая. Первая шла, горделиво вскинув голову, поджав тонкие губы и всем своим видом выражая презрение. Вторая – смотрела с интересом, ее губы складывались в легкую улыбку.

Когда я думал, что синий идет Ольге, – я кривил душой. Потому что в этом зале вдруг появилась та, для кого синий был не просто цветом. Это были ее крылья. Ее глаза. Ее душа.

И мое искушение. Моя потеря. Моя любовь…

Сердце забилось сильно-сильно, словно надеясь оказаться у лестницы раньше меня.

Я забыл об Ольге, наверняка, обидев ее. Но было плевать – на всё и всех. Я видел лишь ту, что замерла у подножия лестницы. Смуглая, исцелованная солнцем кожа, темные волосы, уложенные короной вокруг головы, шелковое платье. В скромном декольте небольшой камушек-подвеска. Я безотчётно тронул костяной амулет, который по-прежнему носил под рубашкой.

Еще шаг. И я застыл перед ними.

Печорская изменилась в лице, но тут же сжала губы еще сильнее, схватилась за перила.

Я не увидел. Я смотрел лишь на нее.

– Катя.

Выдохнул, качнулся, не решаясь сделать то, что хочу. Обнять, схватить, прижать к себе! Нашлась? Неужели нашлась?

Катерина вскинула бесконечно синее глаза, в которых не было ни капли узнавания.

– Мы с вами знакомы? – с легкой улыбкой спросила она.

Я смотрел на нее, ощущая, как найденное сокровище превращается в воду и течет сквозь пальцы, исчезает…

«Плату возьму…» – прошелестел в голове змеиный шепот.

… Я покинул госпиталь, не слушая причитания Руднева. Врач, даже прощаясь, бубнил о непозволительном своеволии и моем загадочном случае, необъяснимом наукой.

Одежды у меня не было, моя превратилась в сгоревшие лоскуты. Но здесь, к счастью, помог Еропкин. Напоследок он снабдил меня неплохим костюмом из своего саквояжа. «Маловат мне стал, но почти новый!» – смущаясь, уверил он.

Маловат костюм явно стал лет так десять назад – судя по фасону и размерам самого учителя изящных искусств. Но мне как раз подошел и вызвал новый приступ благодарности.

«Ну что вы… полно…» – бормотал Еропкин. Когда мы прощались, он выглядел совершенно несчастным, видимо, «Золотой луг» и его обитатели были по-настоящему дороги Оресту Валерьяновичу.