Книга Сделка, страница 147 – Марина Суржевская

– Как вы узнали, что я выполнил условия сделки?

– Мне пришло распоряжение выплатить ваше вознаграждение.

– Покажите письмо от заказчика, – велел я, отбрасывая воспоминания.

Карчеев мгновение помялся, памятуя о тайне, но потом решил, что заказчик далеко, а я вот – слишком близко. И, поджав губы, протянул мне конверт. Я осмотрел его внимательно, но ни нашел ни монограмм, ниподписи. Бумага внутри оказалась дорогой, конверт – плотным, строчки заказа походили на приказ.

Аккуратно сложив сломанную печать, я увидел оттиск: лист дуба и мелкие символы, плетущиеся внутри, – то ли буквы неизвестного языка, то ли какие-то странные знаки.

Некоторое время я молчал, рассматривая печать. Потом поднял голову.

– Вы ведь согласились на этот заказ не только ради денег, не так ли? Вы не глупый человек, господин Карчеев. Может, не слишком порядочный, но не глупый. Вы знали, что эта сделка… дурно пахнет. Но согласились. Почему?

Стряпчий помолчал. Потом вздохнул, сдаваясь.

– Вы правы, граф. Не хотел я с этим делом связываться, даже за большие деньги не хотел. А когда погиб Морозов… ох. Отказался бы, да никак. – Он кивнул на конверт и понизил голос так, что я едва его услышал. – Все дело в этой печати. Любой человек моей… деятельности, знает, что от заказа с такой печатью нельзя отказаться.

– Вот как? Кому она принадлежит?

– А вот этого не знает никто. А если бы я имел хоть малейшее предположение, то ни за что не стал бы его высказывать. Но я и не имею. Это все, что я знаю, ваша светлость. Я сказал вам все, клянусь.

Стряпчего я покидал, хмурясь. И эта нить оборвалась, а ведь я надеялся… даже сейчас я все еще надеялся. Получив деньги, я первым делом нанял сыщика, отправившегося в тайгу искать следы пропавшей девушки. Но пока и от него не было толку, одни лишь счета. «Российская империя велика, ваша светлость! Следы утеряны! Я прилагаю усилия!» – писал он в отчётах.

Его усилия за три месяца так ни к чему и не привели, возможно, прохиндей просто неплохо проводил время за мой счет. И мне пора послать бездельника к черту и найти более способного человека!

Задумавшись, я не заметил, как мы подъехали к особняку княгини Ольги. Зимнее солнце успело скатиться за императорский дворец, закат разлился алым. Но особняк светился так, что сумерки отступали. Тысячи огней и фонариков мерцали на подъездной дорожке, вычищенной до скрипа и украшенной красным ковром. Горделивые туи у входа блестели в подсветке, каменные львы снисходительно взирали с постаментов на подъезжающих господ.

Я натянул белые перчатки – обязательный атрибут раута, подхватил трость – на этот раз с обычным костяным набалдашником, и со вздохом покинул карету. Больше всегохотелось развернуться и уехать, запереться в тишине кабинета и как следует обдумать то, что сказал стряпчий. Но, пожалуй, это станет уже оскорблением княгини. Хоть я и не желал жениться на этой девушке, но обижать не хотел. Ольга зачастую была чрезвычайно назойлива и даже навязчива, но в целом отличалась веселым и добродушным нравом. Мы могли бы стать добрыми приятелями, если бы не ее настойчивое желание получить от меня кольцо. Зайду на час и откланяюсь – решил я.

Оставив пальто камердинеру, я прошел в огромный сияющий зал, где уже блестели драгоценностями и улыбками приглашенные. Приемы княгини Заревской по праву считаются самыми роскошными в Петербурге, Ольга славится не только безупречным вкусом и богатством, но еще и большой выдумкой. Все ее рауты посвящены какой-то теме: то гости изображают античных богов, то героев сказаний. После рождества вся столица гудела, обсуждая вызывающе скандальный бал, на который было велено облачиться нечистью из былин и преданий. Костя взахлеб и со смехом рассказывал о пляшущих при свечах леших в бархате, ведьмах в бриллиантах и слишком упитанных упырях. Я слушал молча, радуясь, что отказался от подобной вакханалии и что брат слишком увлечен рассказом, чтобы заметить мое вытянувшееся лицо. Потом он же уверял, что Ольга получила смачный нагоняй от самого императора, государь такое непотребство не одобрил и балы на время запретил.