Онлайн книга «Гламорама»
|
— И я того же хочу, — идет на попятную отец. — Я хочу для тебя именно этого. — Модели… модели все заменимы… — вздыхаю я. — На свете тысячи парней с пухлыми губами и симметричным лицом. Но вот открыть клуб — это… У меня перехватывает дыхание. После продолжительного молчания отец говорит: — На прошлой неделе мне попалась на глаза твоя фотография в журнале «People». — В каком номере? Я не видел. Кто на обложке? — Не знаю. — Отец пристально рассматривает меня. — Кто-то из моих сотрудников обратил на нее мое внимание. — Черт побери! — Я бью кулаком по столу. — Вот почему мне срочно нужен пиар-агент. — Короче говоря, Виктор, ты находился в шикарном отеле где-то… — В шикарном отеле где-то? — Да. Где-то в Майами. — Я был в отеле? Где-то в Майами? — Да. В отеле. Где-то в Майами. И на тебе ничего не было, кроме белых хлопчатобумажных плавок, к тому же очень мокрых… — Я хорошо выглядел? — На тебе были темные очки. Ты что-то курил — надеюсь, что это была всего лишь сигарета. А руки — на плечах у двух цветущих плейбоевских девок… — Как бы я хотел это увидеть, папа! — Когда ты ездил в Майами? — Я не был в Майами уже много месяцев, — отрезаю я. — Как это печально — ты путаешь собственного сына, плоть от плоти своей, того, кого… — Виктор, — спокойно сообщает мне отец, — твое имя значилось в подписи под фотографией. — Чувак, по-моему, это был не я. — Хорошо, — заходит он с другой стороны, — если это был не ты, Виктор, то кто это был? — Придется выяснить, зайка. — А как теперь твоя фамилия? — спрашивает он. — По-прежнему Вард? — Мне казалось, это ты предложил мне поменять фамилию, брателло. — В то время мне казалось, что это — хорошая идея, — бормочет он, аккуратно открывая папку, которая содержит статьи из журналов и мои фотографии. — Вот цитата, — говорит мой отец, переворачивая нечеткий факс, — из «New York Times», из рубрики «Стиль». В небольшой заметке о тебе приводятся твои слова: «В утробе любви мы все — как слепые пещерные рыбы». Это правда, Виктор? Можешь ли ты объяснить, что означает термин «утроба» в контексте данного предложения? А также существуют ли в реальности слепые пещерные рыбы? — Ну, блин, это же фраза с двойным дном. Чувак, это все — откровенный вымысел, — вздыхаю я. — Журналисты постоянно искажают мои слова. — А каковы они были на самом деле? — Папа, ну почему ты такой буквалист? — Теперь реклама «СК One». Мы видим на ней двух парней — хотя по мне их легко можно принять за двух девок, и — да, да! — они целуются, а ты смотришь на это, положив руки на свою мотню. Почему ты положил их туда? Этот жест означает, что «СК One» — качественный продукт? — Секс помогает продажам, чувак. — Понимаю. — Чем лучше выглядишь, тем больше видишь. — А вот интервью, которое ты дал журналу «Youth Quake» — кстати, прими мои поздравления: на обложке глаза у тебя подведены миленьким таким коричневым карандашом… — Это терракота, — вздыхаю я. — Но не суть. — …и они спрашивают тебя, с кем бы ты хотел пообедать, и ты отвечаешь: с Foo Fighters, с астрологом Патриком Уокером — который, кстати, уже умер — и (это ведь не опечатка, верно?) с Унабомбером. [56] Мы смотрим друг на друга. — И что такого? — говорю я. — Ты хотел бы пообедать… с Унабомбером? — спрашивает он. — Ты считаешь, что это — важная информация? Ты полагаешь, публике действительно стоит знать об этом? — Моим поклонникам — стоит. — Еще одна цитата, которую приписывают тебе, если это не очередное искажение: «Вашингтон, округ Колумбия, — самый отстойный город в мире, в котором живут самые отстойные в мире люди». — Но папа… — Я живу и работаю в Вашингтоне, округ Колумбия. То, что ты говоришь и делаешь, может оказать большое влияние на мою жизнь, а поскольку моя жизнь такова, какова она есть, — влияние это может быть крайне негативным. — Папа… — Я просто хочу, чтобы ты это помнил. — Я тебя умоляю! — Тут также сказано, что ты играешь в группе, которая называется Pussy Beat, а прежде она называлась Kitchen Bitch… — Мы поменяли название — теперь мы называемся просто Impersonators. — О Боже, Виктор, а с какими людьми ты водишься… — Папа, когда Чарли и Моник татуировали своего грудного ребенка, я устроил целый скандал. Ну и что? Из-за этого ты считаешь меня преступником? — Прибавь к этому то, что, по словам твоей сестры, твои фотографии, не вошедшие в книгу Мадонны, показывают в Интернете. — Папа, я держу все под контролем. — Откуда ты знаешь, Виктор? — спрашивает он. — Это все дурно пахнет. Очень дурно. — Папа, вся жизнь дурно пахнет. — Но тебе-то зачем стремиться пахнуть еще дурнее? — Итак, ты мне хочешь, в сущности, сказать, что я еще не добился этого? — Нет, — говорит он. — Не вполне. — Это следует понимать так, что на наличные рассчитывать не приходится? — Виктор, прошу тебя, не надо! Мы об этом уже столько раз говорили. После непродолжительного молчания я повторяю: — Так на наличные рассчитывать не приходится? — На мой взгляд, тебе должно хватать содержания. — Послушай, Нью-Йорк безумно дорог… — Переезжай в другой город. — О Господи, посмотри на вещи реально! — Что ты от меня хочешь, Виктор? — Папа, — шепчу я, — пойми меня: я — банкрот. — Через пару дней тебе придет чек. — Я уже его потратил. — Как ты мог его потратить, если ты его еще даже не получил? — Поверь мне, я и сам теряюсь в догадках. — Раз в месяц ты получаешь чек, Виктор. Не чаще. Не реже. Понял? — Что ж, видимо, придется мне изнасиловать VISA. — Блестящая идея, сынок. |