Книга Тайна проклятого дара, страница 151 – Наталья Русинова

Агафья вместо того чтобы заругаться, вдруг погладила её по плечу, и от этой нехитрой ласки слёзы хлынули сплошным потоком. И невысказанные слова, застывшие в груди тяжким болезненным грузом, – тоже.

Бабка слушала молча, не перебивая. И покачала головой, едва внучка закончила сбивчивый рассказ.

– Не верю, лапушка. Бориска-тогордый, само собой, но не подлец. Было бы так, как ты предполагаешь, – и впрямь уже прислали бы сундук с добром всяким. И было бы понятно, что это и есть благодарность за спасение наследника. Но лето на исходе, из Торуги никаких известий, зато слухи по деревням уже идут, и безо всякой срамоты дюже поганые…

– Какие слухи? – напряглась Яринка.

Бабка помолчала, подбирая слова:

– После обеда, как ты укатила в Коледовку, бондарь из Овищ приезжал за мёдом. Рассказывал… нехорошее. Дескать, к старой Андриянихе сын вернулся Стоян. Батька у него покойный из Вулгарии, ну ты знаешь вроде. Сначала вроде бы радовались все, а потом… Погнали Стояна из деревни. Дескать, людей живых сторонится, от чарки с хмельным отказывается, зато с деревьями по ночам беседу ведёт. А потом девку какую-то позвал на гулянку, а она возьми да споткнись в тот же день неудачно. Ногу подвернула крепко. Ну и обвинили его в ворожбе, дескать, с колдуном не зря столько лет якшался, и плевать, что против воли, всё равно нечистью был. Мать за него вступилась, так обоих и выгнали, не пожалели и старуху, что едва на ногах держится. Ушли они в Торугу, правды у князя искать.

Яринка вспомнила рассказ старостихи, и спина мигом взопрела, даром что угли в печке прогорели, и в избе было не очень жарко.

Коледовскую мельничиху не тронут покуда – она баба здоровая, да и для села пользу большую приносит. И подворье у неё охраняется не хуже, чем у лавочника Игната, обидчикам сына в случае чего несдобровать.

Но подпустить тайком во двор красного петуха – плёвое дело, особенно если умеючи. И Егорка погорит вместе с матерью, и княжьи соколы нипочём не дознаются, что пожар не сам собой вспыхнул. Ведь селяне будут молчать, хоть ты их режь. Ещё и засвидетельствуют толпой, что бывший лешак странно себя вёл: с бурьяном ругался, по ночам не спал. Поди, от пьянства! Разве ж может трезвый человек такое творить?

А пожар в доме, где живёт забулдыга, – обычное дело. Комелю и его несчастной матери повезло – их хотя бы отпустили живыми. И можно княжеским указом взыскать с их обидчиков виру за учинённый вред. Хватит на домишко где-нибудь в другой деревне или даже под Торугой, поближе к справедливости.

Но вдруг и оттуда их вскоре также погонят?

– Помнишь былички, которые я вам с Варькой зимой по вечерам сказывала, когда вы малые были? –вдруг спросила бабка. – Про лешего тож. Незлобивый он, люди бают, хоть и вроде как нечисть. Опять же, сколько народу выжило в вашей битве с его помощью…

А затем печально вздохнула.

– Да только всё равно из покраденных да уведённых в чащу людей никто прежним не возвращается. Нет им места ни среди лесных, ни среди своих. Закон такой непреложный, не зря же пращуры нам его через сказания передали. И именно поэтому дитёнков к лешему посылать нельзя, хоть сам он и не злой. Даже если вернутся они – сердце на всю жизнь словно пополам будет разорвано. Вдобавок и народишко вокруг тёмный да глупый. Вроде в церкву ходят, перед божницей дома поклоны бьют, но случись рядом то, чего они не понимают или боятся, – изничтожат ведь. И плевать на заветы стариков и на то, что Бог нам никого судить не велит.