Книга Золотая свирель. Том 2, страница 228 – Ярослава Кузнецова

– Фссссссссссссссссссссссссссссссс!

Пылающая пасть рассекает драконью башку пополам. Оттуда изливается огонь – алый, желтый, сизый. Пламенный полукруг очерчивает двор. Камни и куски почвы тают как масло, что-то течет и пузырится.

– Пфффффф! – Все заволакивает едкий желтоватый пар.

Взрыв криков, полных ужаса, но звук словно бы запаздывает. Они кричат где-то там, а дракон терзает землю прямо здесь, у меня под носом.

– ГГГГГГРРРРРРРРАААААУ!

Тысячи каменных глыб валятся нам на голову. От драконьего рева едва не лопается череп. Волна теплого, воняющего окалиной воздуха сдувает мне волосы с лица. Кадор у меня за спиной надсадно перхает. Лезвие холодит шею, под лезвием сладко саднит порез, из пореза течет горячее.

Дракон продолжает лезть из земли – черный, огромный, бесконечный, – расталкивая боками мостовую, раскачивая церковный двор как палубу. Он гораздо, гораздо больше Эрайна. У него короткие, вывернутые внутрь лапы, а когтищи похожи на лопаты. У него плоская широкая башка и пасть шириной с ворота. У него почти нет шеи, затылок сразу переходит в бронированный загривок, а тот – в длинную, широкую, как мост, спину. Бока прикрывают скрежещущие плиты в ржавых разводах. Гребень, освободившись, немедленно встает дыбом, словно адская борона из бесчисленных иззубренных лезвий.

Эрайн!

Эрайна здесь нет. Здесь есть дракон.

С грохотом и лязгом подземная тварь выволакивается из земляного жерла и поворачивается к нам. У него такая широкая морда, что он может смотреть сразу двумяглазами. Он и смотрит – может, на меня, а может, мимо, и непонятно, то ли узнает, то ли примеряется сожрать. Или спалить, что, собственно, без разницы.

– Да пропади ты пропадом со своим драконом!

Дзззень! Кинжал падает на плиты.

– Ты, тварь! Забирай ее и проваливай, проваливай, проваливай!

Меня больше никто не держит. С грехом пополам я приподнимаюсь на колени, сильно нагнувшись вперед, и жду, когда чудовище подползет ко мне.

Черная махина загораживает небо. Я уже ничего не вижу, кроме каменной чешуи в пятнах известковой плесени. В трещины сочленений забилась земля и обрывки корешков. На всякий случай прощаюсь с жизнью.

– Хррр…

Спину окатывает горячей волной, пахнущей горелым металлом. Широкая, как створки церковных дверей, пасть размыкается и аккуратно берет меня поперек туловища. Треск материи – платье вспорото драконьими клыками. Но вывернутые руки и шея так болят, что я не в силах определить, перекусили меня пополам или только чуть-чуть пожевали.

Но потом дракон поднимает башку и меня вместе с ней, и все перед глазами переворачивается с ног на голову.

Ууу! Вот этого я не выдержу!

Так я и покидаю Амалеру, где в небесах толпятся перепуганные люди с перевернутыми лицами, с крыш свисают трубы, флюгера и удивленные коты, а под ногами кружат птицы, плывут жемчужно-серые облака и сияет едва теплое осеннее солнце.

– Ну ладно, хватит ныть и стонать! Сколько можно!

– Укачало ее, Геро. Пусть полежит.

– Отстаньте. Мне дуууурно…

– Лесс, выпей воды. Полегче станет.

– Бееее! Уйдите. Оставьте меня. Дайте помереть спокойно.

– Помирай на здоровье. Геро, дай я ее еще чем-нибудь укрою. Посвежело к вечеру, нам сопливый покойник ни к чему.

На меня накинули что-то теплое. Я шмыгнула носом и повозилась, устраиваясь поудобнее. Удобнее устроиться не удалось. Подо мной обнаружилась сбитая в жгуты шерстяная ткань, а под тканью прощупывался твердый как камень… да, собственно, камень и прощупывался. Холодная каменная плита.