Книга Золотая свирель. Том 2, страница 96 – Ярослава Кузнецова

– Ааааххх… аааа… – странное эхо множило голос волн, отзвуки взлетали вдоль отвесных стен.

– Море плачет, – прошептала я, прислушиваясь.

Мне вдруг сделалось страшно. Я остановилась, взялась за мокрый, твердый от напряжения канат. Мост дрожал, я тоже.

– Аааааа…

Как надрывно!

Неожиданно холодные ладони стиснули сзади мою голову. Мгновение я слышала только шорох крови в ушах. Я схватила Ириса за запястья, его руки разжались и упали мне на плечи.

– Это не море, – голос его стал бесплотным и бесцветным. – И уши затыкать глупо.

Он притянул меня спиной к себе и обнял, уткнувшись острым подбородком в темя. Руки его перекрестились у меня на груди. Я обалдела от такого поворота, а он сказал мне на ухо:

– Смотри вниз. Она на берегу, почти под мостом.

– Ааахн, ааах, ааа…

Стоны перемежались рыданиями, эхо множило их, перемешивало, разнимало на куски.

Я увидела ее – тонкую белую женщину, стоящую на камне над водой. Она хватала себя за плечи, сгибалась пополам, раскачивалась из стороны в сторону и непрерывно стонала. Как от непосильной боли или от горя. Длинные волосы то всплывали, то опадали у нее за спиной, снежно-белые на две трети ина треть траурно-черные. Она обняла себя еще крепче, закинула голову, обратив прямо к нам искаженное лицо, и закричала.

Крик ножом врезался в меня, я выгнулась, чувствуя, как каменеют Ирисовы руки. Все внутри – кровь, кости, печенки-селезенки – отозвалось нестройным аккордом. Какая-то жилка в сердце задергалась и принялась завязываться узлами. Эхо гремело, выкручивая страшный голос словно прачка белье, отдельные звуки брызгами разлетались в стороны, и непрерывный стон струей тек вниз, изнывая, вытягивая живые соки из тела и тепло из души.

Небо опрокинулось, звезды роились, складываясь в немыслимые созвездия, холодным крапом опадали на лицо, и тишины не было – все тело кричало и кричало жутким белым криком и никак не могло остановиться. Потом мир повернулся каруселью – передо мной оказался Ирис с закушенной губой; волосы его бились и развевались как флаг в налетевшем ветре, внизу гудел прибой, и пена взлетала аж до моста.

– Аааах… – выдохнула я.

– Лесс, – позвал Ирис. – Лесс…

– Что это… было?

Он облизнул губы. Зрачки у него расширились, взгляд сделался чернее ночи.

– Перла, – с усилием выговорил он. – Прекрасная плакальщица. – Волосы плеснули вперед, засыпали Ирису глаза. Я видела только бледные губы на слепом лице. – Она оплакивала… кого-то из нас.

280 год от объединения Дареных Земель под рукой короля Лавена (сейчас)

Меж раздвинутых ставен синела полоска неба, в темную комнату струился холод. Сырой ночной холод конца лета. У меня замерз нос, от того я и проснулась.

Тихо. Темно. Из-за гобеленов, отгораживающих принцессину спальню, не пробивалось ни лучика света. Мораг, наверное, тоже спит. Напилась своего гадкого хесера и спит.

Здесь еще хорошо, а каково у меня в гроте? Вот уж где дубняк… Впрочем, ставни надо прикрыть. Я вылезла из-под тяжелого одеяла – какие-то роскошные мягкие шкуры, подбитые скользким атласом, – и, не обуваясь, направилась к окну. Вспомнилось вдруг – стеклянная искорка, сверкнувшая мне в глаза с замковых высоких галерей, когда сегодня утром мы с Пеплом топали через площадь… или это было уже вчера? Не Мораг ли выглядывала из этого окна? Интересно, видно отсюда площадь?