Книга Золотая свирель. Том 1, страница 150 – Ярослава Кузнецова

– Истец здесь? – Судья закрыл глаза.

– Истец! Истец?! Нету истца… Не пришел, видать…

Привели Лягушонка. Он был маленький, щуплый и с порога заныл:

– Господин судья, да за что же, да я нечаянно, я его толкнул нечаянно, посмотреть нагнулся, а он и упади…

– И тебе за пазуху, – зевнул судья, неглядя на обвиняемого. – Двадцать плетей. Следующий….

Писец тем временем нашел Ратера в какой-то другой, небольшой кучке, еще раз изменился в лице, и дрожащим голосом зачитал:

– Ратер по прозвищу Кукушонок, обвиняется в… в разбойном нападении и грабительской покраже кошелька с семью десятками авр, срезанного оным с пояса.

Что? Семьдесят золотых? Ерунда какая… не помню, сколько тогда в кошельке было золота, но никак не семьдесят… там и полстолька не было… не стала бы я с собой такую тяжесть таскать!

Судья проснулся.

– Я ж тебе велел зачитывать мелочь. – Судья мутно исподлобья уставился на писца. Тот позеленел, но не отступил:

– Да вы его сами сюда положили, господин судья! Вон он, промежду Хортом Занозой и этим, который телегу опрокинул…

Судья засомневался, но спорить ему было лень.

Один из стражников ушел… потом вернулся, толкая перед собой кого-то чумазого и оборванного… Кукушонка?

Кукушонок проковылял вперед, и покорно упал на колени, когда его толкнули между лопаток. Всклокоченная голова его поникла.

– Ратер Кукушонок? – уточнил судья. Глаза его снова начали слипаться.

– Да, господин судья, – ответил тот неживым голосом.

– Ты срезал на рынке кошелек с золотом?

– Нет. – Кукушонок, не поднимал глаз, но в неживом голосе проклюнулось упрямство. – Я его нашел.

Старик разлепил веки и с омерзением поглядел на неожиданное препятствие – эдакая кочка на накатанной дороге.

– Кошелек? Посреди рынка? На чужом поясе ты его нашел! Истец здесь?

– Здеся я, господин судья! – из толпы выдралась толстая тетка в двуцветном, как у ноблески, платье, в аксамитовом венчике поверх шелкового покрывала. – Вот она я! Срезал, господин судья, как же, срезал! Вот тут ровнехонько постромочки и оборвал, паскудец, прям подчистую, уж я и не знаю, как это он успел, следила ж, не уследишь за ними…

У, дура толстая! В мое время эту фифу ободрали бы как липку за двуцветное ее платье да за аксамитовый венчик, да на паршивую кобылу задом наперед усадили, чтоб неповадно было ноблеску из себя корчить.

– Кошель где? – нахмурился судья.

Стражник повозился под столом и вытащил на всеобщее обозрение внушительных размеров короб. Отомкнул его, пошарил внутри и предъявил зрителям мой собственный кошелек и вместе с ним какую-то торбу.

– Это что? – брезгливо поинтересовался судья.

– Кошель вот, – доложил стражники грохнул то и другое на столешницу. – И деньги – особо.

Судья издали изучил торбу и кошелечек, но в руки брать не стал.

– Значит, вот в него ты и запихала семьдесят авр? – удивился он маловыразительно. – Ну подойди сюда и еще раз запихай….

Кукушонок поднял всклокоченную голову и вроде как приободрился.

– Как же, как же! – охотно закивала истица. – Вот он и срезал, они и рассыпались, денежки-то, подбирать пришлось, поди вся шваль базарная и подобрала, уж сколько осталось не ведаю….

– Тут больше десятка не поместится, – судья тоже оживился.

– Куда! – всплеснула руками истица, и сразу стало ясно, что она из торговок. – Да здесь и три, и четыре, говорю же – было семьдесят! Семьдесят золотых авр, одна к одной, господин судья, да за что же вы так…