Книга Одинокий. Злой. Мой, страница 112 – Татьяна Новикова, Екатерина Вострова

– Чо надо? – вопросил он, зевнув; видимо, бессовестно дрых. – Закрыто.

– Да? Ой, а я думала…

– Думать меньше надо.

Он попытался захлопнуть дверь перед моим носом, но я осторожно поинтересовалась:

– Подскажите, а хозяин на месте?

– Кто?

– Виктор, конечно же, – уверенно ответила я на случай, если это проверка. – Хотела с ним кое-что обсудить.

Охранник так на меня глянул, будто я была лающей собачонкой, которая по какой-то случайности выучила человеческую речь.

– Завтра будет, сегодня он в столице. Передать чо? Ты танцовщицей, что ль, пришла пробоваться? Так это не к нему, это к местному администратору. Только он позднее будет. Ближе к девяти заползай, он тебя посмотрит.

Громила оглядел меня еще раз, но, видимо, формы его не особо устроили, потому что вопрос отдавал скепсисом. Внешность я выбрала обычную, не запоминающуюся. Поэтому его реакция меня даже порадовала: значит, нормально замаскировалась.

– Я… приду попозже, хорошо.

– Угу, удачи, – согласился он, но больше никак не отреагировал.

Подозреваю, что низшая нечисть разной степени опрятности постоянно ошивалась возле Виктора – вопрос лишь в том, сколько и чего просители могли предложить бесу в обмен на его услуги. Кто-то и работать наверняка просился, не я первая, не я последняя. По крайней мере, это выглядело вполне логично, и реакция охранника это только подтверждала. Он не удивился тому, что какая-то баба пришла искать хозяина, а сразу предположил, что конкретно мне могло понадобиться.

До завтрашнего вечера нужно было себя чем-то занять. Я нашла ночлежку, самый дешевый вариант, обычный, человеческий, где останавливались мигранты. Зелье перестало действовать, и сейчас мне было рискованно попадаться на глаза нечисти.

Конечно, перспектива соседствовать с этими самыми мигрантами тоже не радовала, но в женской комнате на двадцать мест оказались только семь челночниц из других городов. Немолодые уже, но веселые, разговорчивые, они сразу дали понять, чтоникаких мужиков сюда не пустят – и сей факт меня успокоил.

Свою «метку» на запястье я накрепко замотала бинтами, опасаясь, что обычные люди тоже могут увидеть очередной мой обличительный знак. Будто мало одного ожога.

Я купила еду быстрого приготовления и хмуро ела ее, заварив водой из проржавевшего чайника, который раздобыла на стойке администрации. Суп отдавал тухлятиной, но жаловаться не приходилось.

Ночь прошла нервно, почти без сна. Я дергалась на каждый шорох, хотя женщины, делившие со мной комнату, были абсолютно нормальными.

– Прячешься от кого-то? – спросила одна из соседок поутру, когда я мрачно перебирала содержимое рюкзака, перепроверяя, что все на месте.

– С чего вы взяли? – Я нахмурилась.

Неужели выдаю себя?..

– Да я когда от своего муженька бежала, тоже в одних трусах из дома ушла, – улыбнулась она, оголяя золотые зубы. – Что, бил тебя или чего другое творил?

Взгляд ее коснулся тугой повязки на моей руке.

Я скуксилась.

Все-таки что-что, а сирых и убогих жалеют, но интерес к ним теряют. В моих же интересах прикидываться несчастной брошенкой.

– Не бил, он… просто выгнал меня, – сказала чистейшую правду.

Пусть и с некими допущениями, но ведь так все и случилось. Платон попросту выпнул меня прочь, как дворовую собаку, которую перед этим пригрел и пообещал не бросать. Как ничтожно мало стоит его слово, даже смешно.