Книга Одинокий. Злой. Мой, страница 63 – Татьяна Новикова, Екатерина Вострова

– Кажется, ты не все предусмотрел, – усмехнулся Серп, таки мельтешащий у окна. – Как же так, сынок?

– Заткнись, – шикнул Платон в сторону галлюцинации. – Дитрих, это смешно. Откуда, по-твоему, я мог узнать про представление? Во сне увидел? Птичка на ухо нашептала?

– Платон, это не смешно, – выплюнул брат. – Если бы с Таей что-то случилось, если бы хоть волос упал с ее головы, я бы разломал барьер и придушил тебя лично. Ты переходишь границы дозволенного своими просьбами и поступками. Или ты сейчас же присылаешь мне записи по цирку, или я прошу арбитров изменить условия твоего наказания на менее вольные. Жду письмо.

Он сбросил вызов, и Платон обессиленно выругался. Записи ему не подделать, даже и пытаться не стоит. У отца слишком уж уникальный почерк, истинно семейный. Платону он, к сожалению, не передался.

Как же поступить?

– Что, будешь сдавать карты? – Серп скрестил руки на груди, тряхнул длинной шевелюрой. – Признаешься, что никаких записей не было? «Упс, мне показалось», – передразнил он.

– А что остается? – Платон саданул по стене кулаком. – У тебя есть идеи?

Морской пейзаж, висящий на уровне головы, покачнулся и едва не рухнул на пол.

– Но-но, антикварная вещь, восемнадцатый век. Не повреди, дурень, – скривился Серп. – Да прекрати ты метаться. Смотреть тошно.

– Пошел вон.

– Какие мы бескультурные. А как же проявить толику уважения к родному отцу?

– Ты – галлюцинация, – напомнил Платон, правда уже сомневаясь, кого именно он пытается убедить.

– Я, может, и галлюцинация, но я спасу твою задницу. Иди в библиотеку.

– Зачем?

– Иди, я тебе сказал! – совсем уж разъярился Серп.

Платон уныло последовал выполнять указание. Не то чтобы он верил образу отца – но было интересно, что тот может предложить. Благо библиотека располагалась в соседней же комнате.

– Подойди к этому стеллажу. – Серп нетерпеливо ткнул пальцем. – Поочередно выдвини на сантиметр третью книгу, четвертую и седьмую. Ну же! Не тормози. Дитрих ждет твоего письма. Видишь выемку? Доставай блокнот. Где-то там есть записи про цирк Альбеску.

Платон с удивлением полистал страницы. Это был… дневник отца? По крайней мере, навскидку он определил его именно так. Нет ни магических формул, ни ритуалов или опытов (может, и есть, страницы исписаны почти все), но в самом начале действительно имеется заметка про необычный бродячий цирк, где выступает нечисть со всего света.Платон зацепился за знакомое название, не вчитываясь пока в детали.

– Откуда ты… – Он ошарашенно уставился на отца.

Захотелось его потрогать, чтобы убедиться – это все еще плод его фантазии. Он не может быть реальным. Но откуда галлюцинации знать тайные нычки Серпа? Это невозможно.

Разве что…

– Ты что, реальный? – Платон сам ужаснулся своему предположению.

– Ты спятил, сынок? – возмутился Серп. – Реальный я по вашей милости сейчас гнию заживо в тюрьме. Какой же ты все-таки бестолковый. Ты же сам видел в детстве, как я прячу сюда записи. Забыл, что ли?

Платон неуверенно сощурился.

– И как в тот цирк мы ходили с тобой и Златом, ты, видимо, тоже запамятовал? А еще говорят, будто я плохой отец. Платон, морду попроще сделай. Я не настоящий, не надейся, – отчеканил он и в доказательство своих слов попытался коснуться плеча сына.

Рука прошла насквозь, словно обдуло порывом холодного ветра. Не самое приятное ощущение.