Книга Одинокий. Злой. Мой, страница 71 – Татьяна Новикова, Екатерина Вострова

К чему был пассаж про «просто распечатать», Платон не понял, но решил не переспрашивать. А вот возмещение ущерба уже выглядело как попытка пойти на мировую.

– Предупреждение сработало? – припомнил Платон интервью. – Он же сказал что-то вроде: «Будем считать, что мы вняли».

– Может, он услышал, а может, просто сделал вид. А может, он настолько поехавший, что не собирается отказаться от своего плана даже после арбитров и это просто ловушка, – вздохнул Дит. – В любом случае, если найдешь еще какие-то упоминания в документах насчет этого типа, сразу звони.

– А почта… – Платон не знал, что конкретно он будет с этим делать, но почему-то показалось важным. – Можешь переслать мне письмо, которое от них пришло? Там же есть какие-то реквизиты цирка, их логотипы. Мне нужно за что-то зацепиться, чтобы понимать, где искать. Ничего не обещаю, но хотя бы поищу в записях отца зацепки.

– Да, хорошо. Хотя Злат уже позвонил Виталику, чтобы тот взломал почту цирка. Вряд ли древний вампир обсуждает по электронке планы по захвату моей жены, но…

Дит не договорил, но Платон прекрасно его понял. Хотелось сделать хоть что-то, а не пускать ситуацию на самотек.

Он спутал все мои мысли. Этот мужчина, в желаниях которого я так и не сумела наверняка разобраться – хотя всю ночь провела без сна. Что означала его попытка сблизиться? Всего лишь похоть, физическое влечение или…

Нет, об «или» даже думать глупо. Такой человек – ах, простите, орк, – как Платон, никогда бы не позарился на подбитую ведьму вроде меня. Его мотивы относительно понятны. Он привык к вниманию противоположного пола, а тут лишился его. Стал вынужденным затворником. Вон, он открыто намекал брату, что ему не помешала бы «разрядка».

Сколько он тут кукует? Несколько месяцев, если верить записке в коробке из-под печенья. Разумеется, любой здоровый мужик начнет на стену лезть.

Возможно, скажи он мне честно, что соскучился без женщины, я бы и согласилась попробовать. Что-то без обязательств, без искренности, без ответственности – что-то ненастоящее, как вся наша жизнь в этом древнем особняке.

Но он решил задеть мои чувства, надавить на слабости. Увидел ожог и якобы не ужаснулся, а полез с фальшивыми поцелуями.

«Что, если не фальшивыми?» – взметнулось что-то в груди.

Но я подавила в себе эту романтичную ересь. Мы с ним в разных категориях. Он никогда бы не обратил на меня внимания в другой ситуации.

Разумеется, Платон хорош собой. Он не может не нравиться. Такие мужчины заставляют идти за ними, путают твои планы. В них легко запутаться как в паутине, а потом оборвать крылья, пытаясь вырваться наружу.

Платон опасен, и я не должна забывать об этом ни на секунду. Не должна поддаваться искушению, не должна верить его лживым словам.

Почему тогда так больно и хочется вернуться? Впиться в его губы ответным поцелуем и послать к лешему всю свою убогую жизнь в бегах. Хоть ненадолго стать свободной. Хотя бы в его объятиях.

Чтобы успокоиться после того поцелуя, что до сих пор жег губы страстью, я взялась играть. Это помогло отвлечься, немного привести мысли в порядок. Я чувствовала, что Платон за мной наблюдает, – лопатками ощущала его присутствие. Но он не пытался мне помешать, а я не хотела разрывать связь с музыкой.

А потом до самого утра никак не могла уснуть, беспокойно ворочаясь в постели.