Книга Бывший. Злой. Зеленый, страница 92 – Татьяна Новикова, Екатерина Вострова

– Возможно, это потому что эталонный образец у нас тоже не обычный человек. – Платон пропустил ее комплимент мимо ушей, достал из кармана блокнот и принялся что-то торопливо записывать. – Интересная мысль…

Я заглянула к нему через плечо, но не смогла разобрать ни слова – Платон писал какими-то знаками, шифром.

Лицо девушки было влюбленным и мечтательным. Лицо мужчины напротив – холодным и безразличным.

Внутри меня горьким привкусом во рту разлилась правда: Платон не был злодеем или подонком, обманывавшим наивную дурочку. Но он абсолютно точно не любил ее.

Я принялась дергать за воспоминания, вытаскивала их одно за другим, искала, рыла, уже не заботясь о том, чтобы оставаться для Платона незаметной. Пыталась найти хоть какой-то намек, знак, взгляд. Хоть что-то, что подтвердило бы мою сегодняшнюю теорию, что мужчина любил, что он раскаивается. Что сожалеет о том, что сделал.

Но ничего этого не было. Кругом была лишь бесконечно влюбленная Адалин, готовая умереть ради своего кумира, и ее кумир – готовый убить ради науки. При этом он был абсолютно честен с ней. Адалин знала, на что шла. Но этоне мешало ей надеяться до последнего вздоха.

Я вынырнула из воспоминаний Платона сама, очень аккуратно, чтобы в этот раз ему не пришлось со мной бороться (хотя метки вновь раскидала, и ещё больше, чем в прошлый раз). Платон должен помнить: я не намерена лезть непрошенной, топтаться в его голове дольше положенного, копаться в грязных секретах из чистого любопытства. Я всего лишь хочу помочь.

Златон, сидящий в кресле, подался вперед. Весь вид его выражал высшую степень напряжения.

– Ну что? Нашла что-нибудь? – Он протянул мне стакан воды.

– Нашла, но не то, что хотела, – и я рассказала о том, что для Платона Адалин была всего лишь обычным инструментом в руках ученого.

Никаких чувств, никакого раскаяния из-за того, что он причинил боль любимой женщине, Платон не испытывал – любимой Адалин не была и никогда бы не стала. Он относился к ней нормально, но совершенно безразлично.

– Это значит… – Злат замолчал, позволяя мне закончить мысль.

– Это значит, что мы ищем не там. Теория была отличная, но к состоянию Платона её кома не имеет никакого отношения. Хм, не понимаю, куда двигаться дальше. – Я вертела стакан в пальцах, пытаясь решить, за какую ещё нить можно потянуть. – Я не знаю, что с твоим братом. Не понимаю, почему он не хочет жить. Возможно, придется просматривать всю его жизнь, – вздохнула. – Но это может занять месяцы или даже годы.

Я бы не хотела потратить столько времени впустую. Просто прокрутить часы через мясорубку и день за днем лезть в голову к Платону, ковыряясь в неприглядных моментах. А такие явно всплывут, если не искать что-то конкретное, а просто бродить по памяти как по картотеке, открывая то один, то другой стеллаж.

Проблема определенно была в нем самом. Не в сторонней магии или темном ритуале – тот лишь послужил катализатором. Но выбор остаться Платон принял сам. Чем больше я находилась в воспоминаниях среднего брата, тем глубже убеждалась в этом.

Его что-то глодало. Что-то заставило принять такое решение. Предпочесть вегетативное состояние той жизни, что была у него раньше. Отказаться от экспериментов, от всего того, чем он жил долгие годы. Я не верила, что Платон мог просто так погубить себя, погрузить свой гениальный ум в спячку.