Книга Малахитовое сердце, страница 41 – Лизавета Мягчило

Коляска остановилась, Елизаров повернул ее так, чтобы встать напротив хрупкой фигуры. Потянулся вперед, заглядывая в опущенное лицо с покрасневшими от невыплаканных слез глазами:

– Бесполезно отрицать очевидное. Если ты боишься, что мы станем принуждать тебя к чему-то… не станем. Хрен с ним, я потрачу больше времени, чтобы помочь Сане. Значит, сложится с другой ведьмой. Если тебе так отвратительно наше присутствие, я больше не побеспокою. – Нервно почесав заросший щетиной подбородок, Славик разочарованно откинулся на спинку кресла, развернул коляску. – Но не становись половым ковриком для каждого деревенского дурака. Молчание в ответ на нападки – не проявление ума или великодушия. Молчание – разрешение разрушить тебя. И когда кто-то пытается обидеть, лучше говори. Говори настолько страшные вещи, чтобы снова они не отважились задеть тебя даже в собственных мыслях.

Он покатил прочь. Зная, что Агидель не пойдет следом. Останется стоять одинокой фигурой посреди дороги, прикрытой плакучими ивами. Слева тихо пускает рябь по воде лебединая пара, в ветвях деревьев счастливо щебечут стайки серых славок, легкий ветер играет с рыжими прядями, окружая ведьму горящим солнечным ореолом. Между лопаток ныло, но Елизаров не обернулся.

Если она так сильно боится и не желает им помогать, что ж, он скорее затянет удавку на собственной глотке, чем снова к ней обратится. Да, стоит пересмотреть изначальный план, да, стоит обмануть друга и сказать, что ведьмы в Кочах правда нет. Но одна мысль о том, что он может усложнить и без того нелегкую жизнь деревенской ведьмы, заставляла Елизарова ощущать себя запятнанным, грязным.

Славик успел объехать озеро по широкому кругу, когда камень на сердце стал весить чуть меньше. Кровь на костяшках запеклась грязным крошевом, припухшая лопнувшая кожа пощипывала при каждом движении, и кажется, он, как последний олух, во время одного из ударов выбил большой палец.

Объезжая очередной коварный корень ивы, приподнимающийся над землей, он почти развернулся спиной к воде. Послышался громкийвсплеск, и что-то сзади булькнуло. Обернувшись, Елизаров замер, пальцы так и не докрутили колеса, оставляя тело в вытянутом вперед, неестественно идиотском положении. Инстинкты, память предков, полное замирание при виде незнакомой опасности.

На этой стороне озера берег резко обрывался, а под водой скрывались коварные сомовьи ямы, сюда не бегали купаться маленькие ребятишки, здесь не рыбачили подвыпившие рыбаки. Ветви деревьев игриво касались воды, в глубине которой лениво проплывали крупные темные силуэты. И из этой глубины за ним наблюдало нечто.

Светло-голубая кожа, пустые белесые глаза и острые зубы за бесцветными тонкими губами. Тело существа было мужское, лишенное бугристых мышц, но при этом опасно-подтянутое. Славик знал, как выглядят парни, делающие упор на кардиотренировки: стоило «дохликам» снять свитер, и вместо снисходительных похихикиваний девчонки обмахивали вспыхнувшие щеки влажными от пота ладошками. Это тренированное тело, способное скрутить в бараний рог. Губы Елизарова растянулись в мрачной улыбке, голова дернулась вниз в коротком приветствии, он удобнее сел в кресле.

– И тебе привет, водяной. Че, волнуешься, что на стадо твое покушаюсь? Не нужны мне сомы, паси себе на здоровье.