Книга Змеиные боги, страница 28 – Лизавета Мягчило

И будто само собой разумеющееся, она хлопнула Смоль по плечу. Стало мерзко, настолько до смешного тошно, что Катерина не сдержала порыва сбросить чужую руку. Терпение дало трещину, и ей на мгновение показалось, что она действительно не осилит месяца в одном доме с Гавриловой. Методично сотрет этот макияж вместе с кожей ососновые доски пола. Сколько бы Катя ни убеждала себя, что выше подобного, – в присутствии Нади подушечки пальцев начинало немилосердно печь.

– Не могу поверить, она действительно серьезно… – Смоль потрясенно покачивала головой. Перед тем как развернуться и пойти к дорожке широким шагом, она повысила голос ровно настолько, чтобы стоящая за спиной студентка слышала каждое ее слово. – Нет, Гаврилова, я штатным фотографом не нанималась. Давать кому-либо снимки сугубо моя инициатива. Ты в этот кружок не входишь.

Оставаться на холме и дальше не было смысла, видневшаяся внизу деревня оживала после ночного сна, манила. Громко кудахтали куры, будто пытаясь наговориться впрок, лаяли собаки и низко мычали коровы, отбивая хвостом первых весенних мух.

Вчера эти дома казались неприветливыми, одичалыми и холодными, а сегодня они оживали. Через заборы вяло переругивались соседи, истошно рыдал кем-то обиженный ребенок, хохотали мальчишки, а пожилые мужчины добродушно улыбались в бороды, покуривая самокрутки, развалившись на скамейках. И эта картина ее поразила. Разве не эти дома Смоль мысленно посчитала нелюдимыми, почти проклятыми? Вчерашние мысли заставляли стыдиться, она слишком хорошо их помнила: в этих срубах жили лишь старики. Суеверные, пропахшие болезнью, от нее заразившиеся и скверным характером. Страшные узловатые пальцы в пигментных пятнах, злые бесцветные глаза… Они ненавидели мир и людей за то, что остались забыты здесь. Одиноки. А разве можно было рассчитывать на другую картину? За что тут цепляться молодежи, для чего оставаться в столь далеком от цивилизации месте? С пригорка Катя так четко видела девчонку с длинными толстыми косами – лет шестнадцати, не более. Ее нагнал друг, воровато оглянулся и мазнул губами по девичьей щеке. Та пошатнулась, пытаясь скрыть смущение за причитанием, замахнулась коромыслом, а он с гоготом понесся на вторую улицу, цепляясь пальцами за попадающиеся деревья.

Сколько раз эту дикую деревню пытались расформировать? Ни медицины, ни образования, ни-че-го. Но люди словно проросли корнями в эту землю. Отказывались от деревень поближе, от квартир в серых многоэтажках, не соблазнялись магазинами в двух шагах и проездными в троллейбусах.

Так живо и ярко… Кате захотелось почувствовать, понять: какую свободу давало это место? Чем так завораживало?На душе было легко, когда она быстрым шагом спускалась по тропинке, делая резкие выдохи через нос и жадные вдохи ртом. Быстрее, быстрее, пока ноги по инерции едва не переходили на бег. Она спешила к повороту, за которым начиналась третья улица. Вчера ребята совершенно не обратили на нее внимания. Существовало лишь два ряда домов и широкая дорога, по которой они волокли ноги до дома старосты.

В мыслях Катерина поставила пометку по необходимости нарисовать план деревни. Пронумеровать каждую избу. Так они сумеют опросить всех, не повторяясь и не надоедая жителям, – к дружелюбным и лучистым можно наведаться вновь, дома с хмурыми молчунами не тревожить. Первые две избы стояли тихие и сонные, лишь заливались лаем собаки, увидевшие незнакомку. Шагая вдоль забора, Смоль в насмешливом укоре дула щеки и покачивала головой, но животные на флирт не поддавались, обругивали так же самозабвенно. У третьего дома ей повезло. Уже на подходе Катя услышала мерный стук топора о колоду и детское бессмысленное гугуканье. За пышными кустами сирени, примостившейся вдоль забора, прятался аккуратный милый домик. На ставнях витиеватыми завитушками красовалась выкрашенная в солнечно-желтый резьба старославянских оберегов, в такой же цвет покрасили и двери.