Книга Змеиные боги, страница 87 – Лизавета Мягчило

Увиденное быстро стерло усмешку с лица, горло сжало спазмом. Кто-то был здесь после них. Или что-то.

Два стола, занятые молчаливыми стражами невесты, были пусты. Частично. Картина давила на грудь и крутила кишки в муторном спазме: голова одного скелета свисала со стола, не придерживаемая ничем нижняя челюсть неестественно широко распахнулась, пустые глазницы смотрели на гостей. У второго недоставало бедренных костей. Все, что оставалось от ног, просто смело со стола, разбросало хаотично по избе.

Он смолчал. Промолчала и Катя, лишь Гаврилова не сдержала затравленного всхлипа, клещом впиваясь в его локоть ногтями. Саша сдержал порыв выдернуть руку, осторожно двинулся следом. Луч фонаря выхватывал дробленые остатки белоснежных костей, дрожал, пока они подходили к последнему столу у противоположной стены. Сейчас изба казалась непростительно большой, каждый шаг давался с трудом, в напряжении сводило мышцы.

Когда показался нетронутый скелет невесты, все трое облегченно выдохнули, но Гаврилова неожиданно замялась:

– Слушай, Катя, прости меня, конечно, но мне надо…

Никто не успел среагировать, когда из угла метнулось что-то крупное, вцепляясь в Надину руку. И когда Саша понял, что существо имело человеческие пальцы, он едва не сошел с ума. Стройное обнаженное тело было прикрыто лишь длинными черными волосами, на безумную секунду Бестужеву показалось, что он увидел образ колдушки Чернавы. В это миг, когда пальцы Гавриловой ногтями коснулись его руки и соскочили, она закричала.

Истошно, испуганно. Плашмя упала на деревянные брусья пола, пытаясь сбросить с себя незнакомую девушку. Не девушку, нет – глаза горели злым желтым огнем, острые зубы обнажались в оскале. Лесавка. Он узнал ее сразу.

И, проклиная собственный идиотский героизм, рванул вперед, сбивая ее по-хищному собранное тело с Гавриловой своим весом. Надя взвыла, вскочила на четвереньки и рванула к двери, едва не врезавшись в Смоль.

– На выход, быстро, быстро!

Ботинок ударил в челюсть лесной дочери, там громко щелкнуло, но она не издала ни звука, Бестужев сумел подняться. Побежал вперед, прикрывая спину Кати, с ужасом понимая, что Гаврилова споткнулась о кость и снова завалилась на пол. Он услышал тяжелый удар ее тела о дерево,когда кубарем выкатывался за двери, падая с порога на подвернувшую ногу Смоль. Успел подставить руки, не задавив ту весом, скатился и вскочил. Она тоже поднялась, быстро, дрожа всем телом и хрипло дыша. Саша почти подтянулся на порог, когда Надя по ту сторону двери нечеловечески закричала, оглушительно, так отвратительно громко… Ее крик оборвался слишком внезапно, и в этой нависающей тишине он услышал страшное бульканье, непонятный хруст. Волна крови вылетела за пределы дверного проема, разукрасила алыми каплями порог и их лица. Перед глазами потемнело, он попятился, заслонил Катю спиной. Быстро принялся стаскивать с плеч рюкзак, чтобы найти единственное, что могло дать им шанс – сталь.

«Учение – свет», – он не уставал это повторять, победно вздергивая голову. Теперь Бестужев знал точно: учение – жизнь. Он помнил, что в Древней Руси в колыбели младенцам клали ножи и ножницы, чтобы защитить от лесных дев.

Надя мертва. Бестужев понял это, когда существо оказалось на пороге. Теперь оно не спешило к ним на четвереньках, выходило на ногах гордо и не спеша, плавно вихляя бедрами. Бледное лицо было перемазано в крови, острые зубы щерились в победной улыбке, по нижней губе стекала вязкая струйка крови, она поспешно сглотнула и облизнулась. Опустив взгляд на руки лесавки, Саша хрипло выдохнул, выхватил из газет нож, удобнее перехватил ручку в руке. К груди существо бережно, словно баюкая, прижимало руку Гавриловой с раскуроченным белоснежным плечевым суставом и нитями болтающихся артерий, из которых струйками вытекала ярко-красная кровь.