Книга Змеиные боги, страница 88 – Лизавета Мягчило

– Беги, Катя.

Она замешкалась, продолжая трястись рядом, а лесавка смотрела именно на нее, губы изогнулись в ласковой, обещающей ужасную смерть улыбке. Она аккуратно наклонилась, бережно положила оторванную руку на порог и неожиданно резво ринулась вперед. На четвереньках, выворачивая суставы так, как не вывернул бы ни один человек. А Саша побежал навстречу. Идиот. От которого не останется даже костей – их обглодают лесные звери.

Он выигрывал время для нее, молил Господа Бога, чтобы этого хватило. Острые когти просвистели у самого горла, Бестужев едва успел отпрянуть, полоснув существо ножом по щеке. Оно отскочило, огорченно растерло по мертвенно-бледной коже дегтярную черную кровь, облизало пальцы. Обиженный взгляд прошелся по нему, замерна ноже. Лесавка начала двигаться по широкому кругу, припадая к земле и нетерпеливо пощелкивая зубами. Стало по-настоящему страшно. Он не поддался ее ритму – сбивал, делая выпад, заставляя отступить.

– Беги же, я сказал!

Катя сорвалась с места. Он почти заплакал от облегчения, слыша топот за своей спиной. Повернуться Бестужев не мог, как и попрощаться, а ему казалось – стоило. Когда лесавка огорченно закричала, он с кривым оскалом ринулся к ней.

А Смоль бежала, захлебываясь рыданиями, не видя дороги. Произошедшее не доходило до сознания, она отказывалась верить в такой исход. Крик Нади, лицо Саши с сурово сжатыми губами и сосредоточенным взглядом… Ее выворачивало наизнанку хрипами и рыданиями, кислород обжигал легкие. Она неслась вперед, перепрыгивая коряги, грозя выломать ноги – тогда не нужно будет беспокоиться о том, что она не убежит. Катя просто будет обречена на смерть.

Тропинка перед глазами плясала, рябила, Катя споткнулась и упала в чужие руки. С тяжелым свистом вбился в грудь запах листвы, и она жалась в него, цеплялась за руки Щека, размазывая по мягкому свитеру комья сырой земли вперемешку с разводами крови. Сотрясаясь в рыданиях. До боли жмурила глаза, пытаясь остаться в этой темноте под веками. Но сознание всегда было слишком жестоко к ней – сейчас оно не желало ускользать.

– Тише, все хорошо, с тобой все будет хорошо. – Он гладил по спутанным волосам, прижимал к груди ее трясущееся тело. А она пыталась заговорить, отстранилась настолько, чтобы увидеть тепло в золотых радужках. Горько-жесткое понимание.

– Вернуться… Тварь лесавка… Саша. – Хриплое дыхание перемежалось со словами, она слишком резко остановилась после бега, в глазах темнело. Руку, она видела Надину руку, а до этого та закричала. Желудок скрутило спазмом, и Катя судорожно дернулась, выкручиваясь из объятий Щека. Пошла из желудка выпитая утром вода и желчь, больше выходить было нечему. А ее крутило и рвало, оставляя пустые спазмы. Щек понимающе придерживал за плечи, второй рукой убирая волосы.

И когда она, обессиленная, попыталась встать, подхватил на руки.

– Мне жаль, девочка Катя, твоим друзьям ничем не помочь, от лесной девы не уйти.

Она продолжала шептать что-то бессвязное, слова сами выпадали изо рта, перемежаясь с поскуливаниями, просьбами, угрозами. Щек лишь сильнее прижимал еек себе, ускорял шаг, едва не срываясь на бег.

– Мы подумаем, что можно сделать, но сначала тебе стоит успокоиться и привести себя в порядок. Выдыхай, Катерина, я буду рядом. Ты забудешь это.