Книга Брусничное солнце, страница 20 – Лизавета Мягчило

Пока молодой мужчина не стал невыразительной мошкой пред махиной-усадьбой, она до последнего надеялась, что небо над их головами разломится надвое, покарает мужчину молнией. Несчастье, настигшее Варвару так внезапно, так же внезапно само собою разрешится.

Не бывает такого, глупая.

Не поразило, он не пал. Дышать с каждым мигом становилось тяжелее. Ровно, как и держать себя в руках. Разум больше не был холодным, в нем испуганными птахами бились страшные дурные мысли, сбивали с толку.

— Авдотья! — Звонкий крик разнесся по всему дому, Варвара не сбавляя шаг взлетела по ступеням к жилым комнатам. То, что личная служанка может проводить свободное время во флигеле, Варе не думалось. — Авдотья! Ко мне, живо!

Почти бегом к собственной комнате, выдирая на ходу из прически тонкие жемчужные нити, бездумно швыряя на вычищенный полированный пол. Избавиться, забыться. Оставляя дверь распахнутой, барыня метнулась к туалетному столику, зеркало показывало удручающе печальную картину: горящие безумием выпученные глаза, дрожащие губы и отливающая болезненной синевой бескровная кожа. От нежной величественной прически не осталось и следа, Варя с остервенением вцепилась в локоны гребнем. С нажимом, до резкой боли и искр из глаз. Нужно успокоиться, выдохнуть. Чувства прожигали нутро, клокотали в глотке.

На первом этаже зашуршали, суматошно зазвучали шаги, громкие перешептывания и голоса. Крепостныебоялись её безумного, невиданного раньше гнева.

Варвара почти разделась, выдираясь из узкого корсета с раздраженным шипением, когда в дверном проеме появилась её служанка. Запыхавшаяся, с раскрасневшимися щеками и широко распахнутыми глазами. Видно, как и все была напугана. Даже так: растрепанная, со сбитым на затылок платком она была красива. Ясноликая, с медными густыми волосами и пронзительными зелеными глазами. Вот уж кого в пору в ведьмы записывать. Рядом с вечно мрачной и холодной хозяйкой она смотрелась что солнце, среди грозовых туч.

— Обождите барыня, что ж вы, платье-то такое красивое порвете! — С протестующим воплем она ринулась вперед, сжала Варварины руки. — Что ж случилось-то такое? Весь дом переполошили, эти дурные молиться поголовно ринулись, гнева вашего, что ада преисподней страшатся…

— А ты не страшишься? Хозяйка твоя всё горло содрала, а ты как ни в чем не бывало щебечешь. — Варвара заставила себя разжать пальцы на легкой ткани, уперлась в туалетный стол, прикрыла сухие, болящие глаза. Устала, до смерти устала от этого проклятого бала. Ругаться сил уже не было.

— Так, а что мне бояться? Как бешеная неслась, чуть шею у ступеней не свернула. Ежели вы бы предупредили, что раньше положенного явитесь, я б вам и воду велела в бадью налить, и окошко проветрить распахнула. Обычно за полночь экипаж к дому воротится, а тут едва сумерки наступили, еще и без Настасьи Ивановны. Приключилось что?

Платье с тихим шелестом упало к ногам, Варвара не разогнулась, отпусти сейчас отполированную столешницу — свалишься без сил на пол.

Авдотья была её служанкой с десяти лет. Такая же тощая неразумная девчонка. Отчего взгляд матери пал именно на неё? Может, даже кичась нынешним возвышенным положением, Настасья понимала, что Варе нужен кто-то такой же маленький и открытый к миру под боком, чтобы скрасить одиночество? Мать Авдотьи работала на кухне и считалась лучшей поварихой из ныне живущих в губернии. И радости её не было предела, когда женщина поняла — дочь не будет гнуть спину за тяжелой работой. В свои тринадцать ей нежданно повезло — служить младшей барыне за достойную награду.