Книга Отпускай, страница 83 – Ольга Сурмина

— Можно я попробую? Не помню, нужно солить тесто для хинкалей, или нет. — Белита потянулась ко краешку раскатанного на столе съедобного «полотна», и тут же в воздухе её запястье схватила холодная железная рука.

— Не. Трогай. — Процедил Нейт. Мираж перед глазами рассеивался. — Это моя кухня. Мои. Грёбанные. Хинкали. Не смей лезть в мой процесс готовки. Вообще не подходи ко мне, когда я готовлю!

— Да что ж!! — Бел нервно одернула руку, затем отошла на пару шагов. — Ты ненормальный. — Она резко выдохнула, развернулась, и пошла прочь с кухни.

— Вот и прекрасно. — Процедил Штайнер себе под нос. — Шуруй отсюда, ненавижу, когда лезут под руку.

Он усмехнулся, стискивая зубы. Еще Нейт ненавидел, когда бесцеремонно влезали в театр фантазий, в который он только успел окунуться. Теперь молодой человек остался один.

Можно возвращаться.

Умелые руки на автомате заворачивали фарш в мешочки, так быстро, словно Штайнер делал это каждый день. Пальцы в муке формировали ножку, и очередной хинкаль отправлялся в сторону.

В крупной, железной кастрюле закипала вода. Иногда Нейт отвлекался, и шумовкой помешивал её, чтобы раскручиваласьворонка. Через пару минут в эту воронку окунулись первые мешочки, и тут же раскручивались по часовой стрелке, утопая в кипятке.

* * *

Она так и стояла посреди коридора, со злостью глядя в пол. Что он возомнил о себе? Это его обычное поведение? Почему на работе Штайнер комфортный, улыбчивый, а дома тиран и отчаянная домохозяйка в одном лице? Тело захлестывала ревностная обида. Проблему половой жизни не решили. Помириться — не помирились. О какой «счастливой новости» может идти речь, когда все так? Время идет. В какой-то момент беременность станет заметна.

И тогда он либо принимает эту беременность, либо все идет прахом. Четыре недели, и шесть недель — не такая уж большая разница. Такой как Нейт обязательно подумает, что все случилось там, в отеле. Подумает, и… что потом? Предложит аборт для «своего» нерожденного малыша?

Не помня себя от злости, Бел ударила кулаком стену коридора. Вроде бы… он не должен так сказать. Дети не спрашивают, когда появиться, хоть «случайности и не случайны». А если даже, каким-то образом Штайнер что-то такое ляпнет, Кин обязательно скажет, что аборт ей противопоказан, по медицинским обстоятельствам. Ему придется это принять. Придется, хочет он это, или нет.

Будет лепить свои хинкали для ребенка, а не для полудохлой дуры, которая крутит им, просто похлопав глазами. Если Нейту жизненно необходимо о ком-то заботиться, пусть это будет малыш. Тогда, хотя бы, польза.

И вообще, кто ест хинкали на завтрак? Не жирно?! Жирно, но… за то сытно.

Сперва Белита радовалась, что с таким мужчиной не придется готовить самой. Потом, в какой-то момент, почувствовала себя странно. А сегодня поняла, что на кухню ей вообще путь заказан. Хорошо это? Плохо? В любом случае придется принять.

Как и нездоровую привязанность к угрюмой инвалидке.

Сверху послышался шорох. Медленно, ступенька за ступенькой, вниз спускалась Эмма. Как ни странно… в джинсах, с квадратными нашивками на коленках из бежевого хлопка в розовый цветочек. В белой рубашке с оборочками и бордовой, тканевой куртке нараспашку, которую украшали детские, неуклюжие, накладные карманы с ушками зайцев. Носик, по замыслу, был черной блестящей пуговкой.