Онлайн книга «По стопам Господа»
|
– А как вы меня принудите? – спросил я с вызовом. – Что-нибудь вколете? Или свяжете? Похоже, Гели бы и не прочь… – Нет? Запрещено? Ну, тогда забудьте про детектор лжи. Она подняла к лицу указательный палец и рассеянно провела им по шраму. – Не понимаю, профессор, отчего вы сегодня такой агрессивный. – Отлично понимаете! – Вы что-то скрываете. – Еще неизвестно, кто из нас сейчас менее искренен! – Вы пытаетесь саботировать проект "Тринити". – Каким образом? И зачем мне это нужно? Проект уже приостановлен. Гели внимательно осматривала свои ногти – два из них были обгрызены. Похоже, она человек куда более нервный, чем кажется со стороны. – Каким образом саботировать? – переспросила она. – Да предав его гласности! Вот он, самый великий кошмар параноидального военного мышления. Они дико боятся огласки. – Я ничего не разглашал. – Но хотите? – Нет. – Вы разговаривали с президентом Соединенных Штатов? – Вообще когда-нибудь? Впервые в ее голосе прозвучала нотка раздражения. – Я имею в виду после смерти профессора Филдинга. – Нет. – Вы звонили в Белый дом и оставили сообщение для президента. Теперь я почувствовал пот и на лбу. – Да. – Вы звонили из телефона-автомата. – Ну и что? – Почему вы не воспользовались своим сотовым? – Батарейка сдохла. Эту маленькую ложь никак не проверишь. – Могли бы подождать и позвонить из дома. – Приспичило поговорить прямо в тот момент. – И часто у вас бывает настроение прямо сейчас поговорить с президентом Соединенных Штатов? – Время от времени. – Вы звонили в связи со смертью профессора Филдинга? – Это было одним из поводов. Свой следующий вопрос она, казалось, долго взвешивала. – Вы предупредили сотрудника Белого дома, что о вашем звонке не следует уведомлять руководство проекта «Тринити», верно? У меня сердце екнуло. Как эти гады прознали, что именно я сказал сотруднику Белого дома из телефона-автомата? Тут могло сработать только тотальное слежение за всей телефонной сетью. В подвалах форта Джордж-Мид компьютеры АНБ ежедневно прослушивают миллионы частных телефонных звонков – запись включается, если прозвучит одно из сотен или тысяч ключевых слов типа "пластиковая бомба", «президент», "шифровка", «гексоген»… наверняка и «Тринити» в этом списке. Мне вспомнилось, что «Тринити» я упомянул в первой же фразе разговора – в ответ на вопрос оператора Белого дома, по какому поводу я звоню. Я заставил себя посмотреть Гели в глазах. – В проект меня назначил лично президент. Не АНБ меня сюда прислало. Ни Джон Скоу, ни Питер Годин меня не выбирали. Я тут для того, чтобы оценивать этические аспекты текущей работы. Если мне кажется, что есть проблема, я уполномочен докладывать президенту напрямую. То есть минуя руководство проекта. Итак, перчатка брошена. Я сознательно бравирую своим особым положением среди сотрудников проекта «Тринити». Мне позволено то, что им не позволено. Гели подалась вперед. В ее голубых глазах сверкал вызов. – Сколькими сотовыми телефонами вы пользуетесь, профессор Теннант? – Одним. – А другие есть? Этот вопрос мне многое открыл. Итак, они в курсе, что я звонил в Белый дом, но не знают, перезвонил ли мне президент. Они прослушивают мои телефоны – те, о существовании которых им известно, – и опасаются, что у меня есть другие, неподконтрольные каналы связи. Если их это волнует – значит, у них нет уверенности, что президент у них в кармане, и у меня сохраняется шанс убедить его в верности моих подозрений. – У Рейчел Вайс есть сотовый телефон, – сказала Гели Бауэр, не спуская с меня глаз и ловя все оттенки моей реакции. Я сделал глубокий вдох и произнес ровным голосом: – А вы видели современного врача без сотового телефона? – В здешних местах профессора Вайс вы знаете лучше, чем кого бы то ни было. – Вполне естественно. Ведь она – мой психиатр. – Она – единственный человек за стенами проекта, с кем вы за последние два месяца обменялись более чем полусотней слов. Я удивленно спросил себя, так ли это. – То же характерно и для профессора Вайс, – сказала Гели. – Что вы имеете в виду? – Она ни с кем не видится. Общается на работе и по поводу работы. В прошлом году ее сын умер от рака. После смерти мальчика муж оставил ее и вернулся в Нью-Йорк. Шесть месяцев назад профессор Вайс стала принимать приглашения коллег мужского пола. Ужин в ресторане, поход в кино и тому подобное. Максимум два свидания с каждым. А два месяца назад эти свидания вдруг вообще прекратились. Это меня не удивило. Рейчел была женщиной требовательной и разборчивой. Такой не просто с ходу найти подходящего мужчину. – Ну и что? – Полагаю, профессор Вайс влюблена в вас. Я рассмеялся – искренне рассмеялся. Впервые после того, как увидел бездыханное тело Филдинга на полу. – Мисс Бауэр, к вашему сведению: профессор Вайс совершенно уверена, что я страдаю галлюцинациями. Возможно, я клинический шизофреник. Это не смутило Гели. – Вчера вечером она вас поцеловала. В доме Филдинга. – Это был поцелуй соболезнования. Я был убит смертью Филдинга. Гели мой ответ проигнорировала. – Что вы рассказывали профессору Вайс о проекте "Тринити"? – Ничего. И вы сами прекрасно об этом знаете. Думаю, все сеансы моей психотерапии записаны на пленку. Мое предположение Гели подтвердила небрежным кивком – поразив меня откровенностью своего цинизма. – Но влюбленные находчивы. Вот и вчера вечером у вас был несанкционированный контакт. – Вчера вечером я впервые встречался с Рейчел Вайс вне ее кабинета. – Я сердито сложил руки на груди. – И я отказываюсь обсуждать этот вопрос. Рейчел Вайс не имеет никакого отношения к нашему проекту, ничего про него не знает и не узнает. А вы вторгаетесь в личную жизнь законопослушной американской гражданки, которая никогда не подписывала никаких обязательств, ограничивающих ее свободу. С улыбкой удовлетворенной садистки Гели возразила: – Когда речь идет о проекте «Тринити» – побоку неприкосновенность любой личной жизни. Согласно "Директиве номер 173 о национальной безопасности", мы вправе задержать профессора Вайс на сорок восемь часов – даже без права позвонить адвокату. |