Книга Бессердечный охотник, страница 92 – Кристен Чиккарелли

Она помнила, как тем утром надела лучшее свое платье и расчесала волосы, пока ее пшеничного цвета локоны не стали блестеть, словно колоски на жарком солнце в середине лета. Бабушка приучила ее всегда выглядеть наилучшим образом, вне зависимости от случая. Руна была уверена, что и для публичной казни она не сделала бы исключение.

Даже собственной.

Пробравшись сквозь плотную толпу, Руна едва устояла на ногах, увидев Кестрел на платформе для очистки. Ее волосы, всегда красиво уложенные шпильками с драгоценными камнями, небрежно спадали на плечи, частично закрывая лицо. От пережитого на щеке остались синяки, а блеск в глазах совсем потух. Кто-то даже оторвал рукав ее платья, чтобы все могли видеть шрамы.

Однако бабушка оглядывала толпу взглядом острым, как у ястреба, будто не замечая плевки в свою сторону и злобные ругательства. Взгляд Кестрел выхватил из толпы лицо внучки, и собравшиеся стали поворачиваться к ней.

Руна и сейчас слышала их голоса: «Знаете, кто это? Это она донесла на старую ведьму. Отважная девочка».

И Руна изменила себя, чтобы стать той, какой хотела ее видеть толпа: юная богатая наследница, преданная республике настолько, что отправила на казнь вырастившую ее женщину. Этого образа надо придерживаться и сейчас, ведь ясно, что их игра с Гидеоном только началась.

Удерживать маску равнодушия очень непросто, когда сердце разрывается от боли.

Взгляды их встретились, и пересохшими губами бабушка прошептала три слова, которые Руна не заслужила: «Я люблю тебя».

Скрежет металла оглушил Руну, когда пришли в движение цепи, на которых бабушку подвесили за лодыжки. Почти до пола свисали руки в кандалах.

Один из стражей Кровавой гвардии вышел вперед и перерезал Кестрел горло. Кровь хлынула фонтаном. Бабушка хрипела и задыхалась. Тело извивалось в конвульсиях, как червь на крючке рыбака. Борьба с неизбежным не оставила и следа от некогда элегантной женщины. Рунаизо всех сил закусила нижнюю губу, чтобы не закричать. И не заплакать. Она приказала себе стойко вынести всю процедуру, до последней капли крови. Та лилась потоками, напоминая Руне красные широкие ленты. Но настал момент, когда Кестрел замерла. Навсегда.

После Руна стояла у общей могилы на окраине города, куда стражи бросили безжизненное тело. Она не могла похоронить ее под яблоней в саду, чтобы весной белые цветы накрыли место, словно простыней. Она не могла позволить себе проявить такую нежность, боясь, что тогда кто-то сможет углядеть в ее глазах истину.

Гидеону она рассказала только первую часть. О платье и волосах. О приличиях. Но не о казни.

Он не отрывал взгляда от Руны, пока солнце не скользнуло вниз и не скрылось за горизонтом, окрасив небо в темно-фиолетовый цвет с вкраплениями синего и золотого.

Рядом шумели волны, чайки кричали над головой.

«Не стоило быть настолько откровенной, – ругала она себя, отвернувшись, чтобы он не видел слезы в ее глазах. – Теперь у него еще больше причин тебя подозревать».

Щипали горло и глаза. Без выдуманной маски Руна чувствовала себя потерянной.

Неожиданно Гидеон подплыл к ней, и очень быстро, не дав возможность отреагировать и отойти в сторону. Коснувшись пальцами щеки, он убрал прядь ее волос за ухо.

– Любить ведьму – не преступление, Руна. – Он наклонялся все ниже, пока их дыхание не стало одним целым. – Будь это так, вина лежала бы не на тебе одной.