Книга Бессердечный охотник, страница 89 – Кристен Чиккарелли

«Это твое проклятие, Гидеон, – сказала Крессида тогда, надавливая сильнее, словно надеясь услышать его крик. – Оно начнет действовать, если ты посмеешь мне изменить».

– Вот почему Алекс убил ее, – тихо произнесла Руна.

Гидеон услышал вдалеке шум волн. Запах моря стал отчетливее. Лес редел, за ним открылся вид на дюны. Затем они расступились, позволяя увидеть берег полностью.

С восточной стороны дамба отделяла мелководную бухту от открытого моря, где вода была бирюзовой, небо над ней было в розовых вспышках заката.

– Прости, что испортил чудесный вечер. – Гидеон был поражен красотой увиденного. Первым желанием было нырнуть в воду, надеясь, что ему удастся смыть всю грязь с души и тела, которую ему так и не удалось соскрести за все эти годы. Он сделал несколько шагов к кромке воды, но Руна удержала его за руку.

– Ты ничего не испортил.

Их пальцы сплелись. Он поднял голову и заметил в ее глазах настоящую бурю, даже дыхание перехватило.

– Это не ты такой, Гидеон, а жизнь такая.

Он хотел, чтобы это было правдой.

– Нам не дано изменить прошлое.

Прошлое сформировало его. Оно преследовало. Разрушало.

В момент приближения Новой зари он помогал Николасу Криду и повстанцам захватить дворец. Принимал участие в убийстве Анали́з и Эловин в их постелях. Крессиду уничтожил Алекс, потому что нашел ее первым. Но и Гидеон долго искал, чтобы отомстить за то, что королевы-ведьмы сделали с ним и его семьей.

По этой же причине он до сих пор не прекращал охоту на ведьм вместе с теми, чьи жизненные ситуации были схожи или еще хуже. Харроу тому пример.

Ведьмы были пропитаны злобой. Будь у оставшихся какая-то власть, они бы продолжали творить зло. Целью Гидеона было уничтожить всех ведьм до последней, чтобыих власть никогда не возродилась.

Мысль заставила его выпустить руку и напомнить себе, для чего он здесь.

Он подозревал, что Руна Уинтерс – ведьма, прячущаяся у всех на виду. Для ее ареста нужны доказательства. И на теле ведьмы должно быть то, что станет этим доказательством. Гидеон вспомнил, как переливались в темноте шрамы Крессиды. Вспомнил совет Харроу.

Солнце приближалось к горизонту. Вскоре оно скроется, и единственным источником света будет фонарь Руны. Прежде чем наступит темнота, надо кое-что успеть. Он принялся расстегивать рубашку.

– Что ты делаешь? – Руна поморщилась.

– Хочу искупаться.

– Сейчас?

– Море на удивление спокойное. И вечер теплый. Идеально для того, чтобы поплавать.

Он сбросил сорочку, затем брюки и положил на песок.

Руна промолчала, хотя, возможно, с губ готов был слететь решительный протест. Увидев испуг на ее лице, Гидеон улыбнулся и вскинул бровь:

– Ты идешь?

В это время года море было ледяным. Руна собралась было напомнить об этом раздевающемуся Гидеону, но промолчала.

Фраза застыла на губах.

Увидев мускулистые плечи и руки, она резко втянула воздух. Сцепила пальцы так, чтобы надавить на ладонь и отвлечься, не разглядывать рельефный торс, пресс и бедра. В лучах предзакатного солнца его кожа казалась золотистой.

Руна отвела взгляд, краем глаза уловив нечто любопытное, заставившее повернуться обратно. Это был знак – роза с шипами в рамке полумесяца. Его она узнала сразу, не могла не узнать – магический символ сестер-королев, герб рода, ставший знаком принадлежности к нему или части собственности. Раньше он встречался повсюду: был вышит на манжетах сорочек, выбит на украшениях, красовался даже на плащах для верховой езды.